class="p1">Мама подмигнула:
— Что я могу сказать? Ошиблась.
— Думаю, Санта-Клаус разбогател. Выиграл на скачках, — заметил папа. — А теперь скорее открывай следующий, пока нас отсюда не вытурили. В больнице нельзя звонить по телефону.
Мама стрельнула в папу глазами:
— Нет, это просто невыносимо. Ты бы еще погромче это крикнул, а то тебя никто не услышал.
Скарлетт не хотелось, чтобы мама забыла, зачем они здесь собрались, поэтому она специально шуршала перед экраном коричневой мягкой упаковкой.
Папа потянул кого-то за руку — эту руку Скарлетт поначалу не заметила.
— А это подарок от Алекс.
Рука перетекла в тело, и на экране замаячило лицо Алекс. Она смущенно помахала рукой.
Скарлетт снова посмотрела на подарок, уже с некоторым подозрением.
Она подержала его в руках и прикинула на вес, чувствуя, какой он мягкий.
И не стала его открывать. Вместо этого она снова посмотрела на Алекс.
Улыбка Алекс повисла.
— Неужели? — спросила Скарлетт.
Алекс вздохнула:
— В свое оправдание могу только сказать, что до вчерашнего дня мы с тобой об этом не говорили. А я купила подарок заранее.
Скарлетт покачала головой, чтобы выразить разочарование.
Алекс помолчала.
— Почему бы тебе не оставить его в упаковке, а я заберу и подарю взамен что-нибудь еще?
Услышав это, Скарлетт вытянулась:
— Льву по имени Брайан нужен дополнительный набор. Чтобы было, где парковать фургончик.
— Это нечестно по отношению к Алекс, — быстро сказала мама. — Он слишком дорогой.
Алекс дотронулась до маминой руки:
— Каждому льву нужно где-то парковать фургончик.
— Ты слишком добрая, — сказала мама. — И ты не понимаешь, к чему она клонит. Ведь у нее пока нет фургончика.
— Спасибо, Алекс, — сказала Скарлетт.
— Не за что. — Алекс снова ушла с экрана.
Скарлетт оттолкнула коричневый подарок и подтянула к себе коробку с оленями на обертке.
— А это от кого?
— Этот от меня и от папы тоже, — сказала мама. — Открывай скорее, потому что к Патрику через пять минут пустят посетителей.
Скарлетт разорвала бумагу с оленями.
Она посмотрела в коробку и ахнула от изумления.
59
В дверь постучали.
— Войдите, — отозвался Патрик.
В комнату зашла Клэр и молча указала на кровать, спрашивая, можно ли присесть. Патрик по-детски пожал плечами, как бы отвечая: «Все равно».
Клэр села на кровать и повернула к нему голову: — Вижу, тебе принесли рождественский пирог.
Патрик посмотрел на поднос с тарелкой и снова пожал плечами.
— Как ты? — мягко спросила Клэр.
— В меня стреляли. И у меня прокол легкого.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто в меня стреляли.
— Ясно. Это значит, ты хочешь, чтобы я ушла?
Патрик ничего не ответил.
— Я просто подумала, что хорошо бы поговорить. О нас.
— Я думал, вчера между нами все было кончено.
— Ничего не кончено. Вчера мы… немного поговорили, но там были Алекс с Мэттом, и, кроме того… много всего происходило. Мы не закончили разговор.
— Тем не менее я бы предпочел его и не заканчивать. Давай оставим все как есть.
— Нам нужно поговорить об этом, — Клэр положила руку ему на ногу.
Патрик переложил ее руку на кровать.
— Думаю, нет. Мы оба высказались, и нет необходимости обсуждать это снова. Таков мой выбор, и я хотел бы, чтобы ты уважала мои пожелания по этому вопросу, спасибо.
— Но ты понимаешь, что я больше не хочу быть с тобой?
— Конечно. Поэтому — прошу тебя, Клэр, — дай мне хотя бы чуть-чуть спокойствия. Ты же меня подстрелила, разве тебе этого мало?
Клэр покосилась на дверь:
— Я могу попасть в тюрьму, знаешь ли. Если ты скажешь это полицейским.
— Это я виноват, что ты в меня выстрелила. Так я им и скажу, когда меня спросят. Вероятно, они уже скоро придут.
Клэр сделала круглые глаза:
— Пожалуйста, не говори им.
— Я спрошу, могу ли я отбыть наказание за тебя. Я буду защищать тебя, несмотря ни на что.
— Едва ли это сработает, поэтому, пожалуйста, придерживайся нашего плана.
— Я честный человек, Клэр. Я не из тех, кто лжет полиции.
Клэр снова поглядела на дверь:
— Если я попаду в тюрьму или потеряю работу, то пострадает Скарлетт. Она тебя любит, и ты знаешь это. Как бы ты ко мне ни относился, ты по-прежнему можешь ее навещать.
— Если я солгу полицейским.
— Даже если и нет. Но, Патрик, прошу тебя, расскажи им все так, как предложила Алекс. Не сделаешь этого — пострадают все.
— Да, я стыжусь своих поступков, но у меня все еще есть достоинство. Это все, что у меня осталось.
Клэр рывком вскочила с кровати.
— Прекрати этот театр. У тебя есть все! — Клэр зашагала кругами по крошечной палате. — Твои дети получили тревожный звоночек, и теперь ты будешь встречаться с ними куда чаще, я точно знаю. Ты расстаешься с женщиной, которая не слишком тебя любила, и в твоей жизни начинается новый этап. Все хорошо.
Патрик опустил глаза на свои ладони. «Все хорошо».
Разве все хорошо? Разве не унизительно донельзя то, что с ним произошло? Что Клэр уходит от него. Что он, Патрик, скажем так, рассердился, или даже разбушевался, угрожая всем луком со стрелами. Что в него стреляли. Что он не сможет участвовать в «Айронмене».
Ничего хуже и придумать нельзя.
И все же… жизнь на этом не заканчивается.
И все же… Клэр впервые за долгое время смотрела на него таким ласковым взглядом.
— Патрик, сделай мне одолжение.
Патрика так и подмывало сказать, что он не хочет никаких одолжений. Но, заметив нежность в ее глазах, он сдержался.
Клэр снова присела на кровать.
— С другой женщиной тебе повезет больше. Сможешь проявить себя, — она взяла Патрика за руки. — Не пытайся быть кем-то другим, даже если переживаешь, что все пойдет не по плану, — Клэр пыталась поймать его взгляд, но Патрик нарочно отводил глаза. — Может быть, в следующий раз, с другой женщиной, просто думай, что все получится. Что ты хорош сам по себе.
Патрик сурово посмотрел на капельницу рядом с кроватью:
— Ты думаешь, у меня будет другая женщина?
— Конечно, будет. Ты красивый, умный, добрый. Просто мы с тобой не подошли друг другу. Мне тоже приходилось притворяться. Я подшучивала над твоими странностями, лгала тебе о вещах, которых даже не стыжусь, только чтобы сделать жизнь проще. Это неправильно. Это был знак, что мы друг друга не понимаем.
Патрик смотрел на свои ноги.
Клэр сжала его руку:
— О чем задумался? Ненавидишь меня, да?
Патрик не знал. Мысли кружились в его голове, но он не мог схватиться ни
