лидера Балха Мухаммада Атты. Основой альянса стала договоренность о назначении Атты главой правительства в соответствии с соглашением, подобным соглашению о создании Правительства национального единства. Однако, опасаясь негативной реакции пуштунов, Атмар в конечном итоге отказался предоставить Атте письменное обязательство с перечислением полномочий, которые он ему передаст, что привело к тому, что Атта отозвал свою поддержку, а Атмар отозвал свою кандидатуру. В некоторых сообщениях утверждалось, что Атте заплатили за отказ поддерживать кандидатуру Атмара, но, как обычно, проверить их было невозможно. Этнополитический раскол по поводу структуры государственной власти сохранился.
Какое влияние оказало Правительство национального единства на внутриэтнические отношения?
В отсутствие структурных реформ, направленных на удовлетворение этнических запросов, напряженность лишь возросла. В феврале 2016 г. старший советник президента Ахмад Зия Масуд, брат Ахмад-шаха Масуда и член – по крайней мере, номинальный – команды Гани, совершил поездку по северо-востоку Афганистана, свидетельствуя о неспособности афганских правительственных сил обеспечить безопасность и призывая «моджахедов» самих взяться за оружие[55]. А в марте президент Гани приветствовал Абдул-Рашида Дустума (первого вице-президента), самого видного узбекского лидера страны, вернувшегося в Кабул после того, как он провел большую часть предыдущего года, возглавляя бойцов, борющихся против талибов в его регионе, на севере Афганистана, в зоне, находящейся вне подчинения и контроля Национальных сил обороны и безопасности Афганистана. В октябре 2015 г. Дустум – очевидно, по собственному почину – посетил Россию, остановившись в Грозном, где встретился с президентом Чечни Р. А. Кадыровым[56]. Их переговоры стали признаком того, что Россия искала защиты от нестабильности афганского центрального правительства и предполагаемой враждебности Гани по отношению к России.
В 2016 г. хазарейские активисты провели три крупные публичные демонстрации, одну из-за обезглавливания террористами пассажиров автобуса, перевозившего хазарейцев, и две направленные против изменения маршрута запланированной линии электропередачи из Центральной Азии. Изменение маршрута привело к тому, что эта линия должна была пойти в обход районов, населенных хазарейцами. Правительство утверждало, что изменило маршрут по техническим причинам, но активисты обвинили его в этнической предвзятости. Вторая демонстрация против изменения маршрута линии электропередачи, прошедшая 23 июля 2016 г., закончилась кровавой бойней, когда террористы-смертники взорвали себя посреди преимущественно шиитской толпы, убив восемьдесят и ранив более двухсот человек. Ответственность за теракт взял на себя «Вилаят Хорасан». Он стал частью серии массовых нападений на шиитов, совершенных «Вилаятом Хорасан» в пока безуспешной попытке воспроизвести ту «сектантскую» стратегию, которая дестабилизировала Ирак. Талибы осудили взрыв как попытку расколоть нацию. Первый заместитель главы правительства Мухаммад Мухаккик, лидер главной шиитской партии, выразил солидарность с демонстрантами и пригрозил уйти в отставку, назвав изменение маршрута «дискриминационным».
Многие отмечали, что на протяжении всего срока полномочий Правительства национального единства межэтническая и межплеменная напряженность всех видов возрастала. Соглашение о разделении права производить назначения должностных лиц между двумя лидерами разного этнического происхождения привело скорее к усилению конкуренции, чем к компромиссу и сосуществованию. Оппозиционные силы обвинили Гани в пуштунском шовинизме; просочившиеся в печать правительственные документы свидетельствовали о дискриминации некоторых должностных лиц как непуштунов. Сторонники Гани ответили, что полевые командиры и коррумпированные представители власти апеллируют к тревогам, связанным с межэтническими трениями, чтобы сорвать усилия президента по проведению реформ. То, что Гани нанял Салеха в качестве кандидата на пост вице-президента, помогло нейтрализовать вопрос этнической принадлежности как фактора президентской кампании. Демонстрации сторонников Абдуллы, протестующих против фальсификации результатов голосования, прошли преимущественно на севере, но не приобрели явного этнического характера, учитывая национально разнообразный состав команд обоих кандидатов в президенты.
Как изменился международный контекст?
Точно так же, как с 2001 г. изменилась террористическая угроза, изменился и весь регион. Экономический рост Китая с Индией и даже России с Пакистаном изменил ставки. Помимо борьбы с терроризмом, Китай, Россия, Индия, Пакистан и Иран стремятся к стабильности в Афганистане и прилегающих районах, чтобы создать там инфраструктуру для подключения своих экономик к мировым рынкам. Эта потребность особо остро стоит перед Китаем, который не может сохранить свой исторический уровень экономического роста, не открыв для международных инвестиций и торговли свои центральные и западные регионы. Растущий антагонизм США при администрации Трампа по отношению к китайской инициативе «Один пояс, один путь» (BRI) и эскалация торговой войны между этими двумя ведущими странами добавили еще один уровень сложности к приведению в равновесие ситуации вокруг Афганистана в регионе.
В 2001 г. интересы США сошлись с интересами соседей Афганистана (за исключением Пакистана). Относительная слабость региональных государств не оставляла им иного выбора, кроме как согласиться с американским лидерством в борьбе с терроризмом. Иран и Россия помогали США, Индия аплодировала, Китай почти не участвовал в происходящем, а Пакистан был маргинализирован. Однако по мере того, как баланс сил в регионе изменился, соседи стремились уравновесить США, а не поддерживать их. Соседи стали рассматривать американское присутствие в Афганистане как геостратегическое, а не направленное исключительно на борьбу с терроризмом. Вместо заявленной цели США могли использовать свое присутствие в регионе против них, пусть даже под флагом борьбы с терроризмом. США назвали поддержку терроризма Ираком в качестве одного из обоснований вторжения в эту страну, и они могли опять сделать это, чтобы оправдать вмешательство в дела Ирана, рассматриваемого США в качестве государства, являющегося ведущим спонсором терроризма, или Пакистана, где ядерные материалы или оружие могли попасть в руки террористов. Некоторые представители России считают, что США могут использовать дестабилизацию в Центральной Азии в качестве предлога для вмешательства в дела существующих там государств, причем Россия будет служить в качестве их главной мишени. Пакистан, Иран и Россия – все они рассматривают долгосрочное военное присутствие США в Афганистане как угрозу столь же серьезную, если не большую, чем та, которую представляют собой салафитские джихадисты. Китай несколько больше обеспокоен краткосрочным воздействием вывода войск США на стабильность Афганистана, хотя и он выступает против военного присутствия там США в длительной перспективе.
Таблица 10.1, где представлены ВВП США, Афганистана и их ключевых соседей в 2001 и 2016 гг., показывает изменение баланса сил, которое позволяет региональным державам предпринять усилия к изменению положения дел. В 2001 г. совокупный ВВП всех региональных держав составлял 24 % от ВВП США. Это означало, что ресурсы США более чем в четыре раза превышали ресурсы этих государств. В 2016 г. общий ВВП региональных экономик составлял 84 % от ВВП США, и преобладание США сократилось почти до паритета – экономика США превосходила совокупные экономики Китая, Индии, России, Ирана и Пакистана всего на 20 %. Относительное преимущество США перед странами региона уменьшилось в 3,5 раза, рассчитанное как отношение 4,1 к 1,2
