– Ты проберешься в лагерь Секутора и там найдешь Юнию Терцию Варресу, мою дочь. Передашь письмо от меня.
У Максенция Варреса имелся план, который мог помочь и без всякого убийства. Он напишет о желании сдать Лациум. О мире. Юния поспешит к Секутору, тот остановит войска. Пока будет читать и думать, произойдет заминка. Тут верные Сенату легионы и ударят.
– Если не удастся уговорить ее поехать к командующему и передать письмо, просто убей, – жестко сказал он. – За это по возвращении ты получишь от меня, как от диктатора, все права гражданства Вечного Города.
Он не назвал крупной суммы денег. Голозадая шлюха и сама заработает. А вот права ей, при нормальном течении жизни, не смог бы выхлопотать у Сената даже Мартелл.
– А его самого? – чуть дрогнувшим голосом осведомилась Лия Кальпурния.
«Сумасшедшая?»
– У тебя стрела в голове, женщина? – вслух спросил Варрес. – Вокруг Секутора постоянная охрана. Ты самоубийца?
– Раньше он меня пропускал… – задумчиво молвила та. Она тоже не забыла Мартелла и ненавидела за новую пассию так сильно, словно раньше он не заводил таких целыми табунами! Что в ней?
– Когда-то пропускал. Сейчас нет. Пора привыкнуть, – жестко отрезал Варрес. – Кто из вас кого первым предал? Сдается мне, ты не особенно горевала, когда его услали в Болотные Земли?
Кальпурния сдержала горячие, вдруг закипевшие на глазах слезы. Да, она предала Авла. Но разве еще раньше он не предал ее саму, когда почти перестал ездить? Дарить подарки? Ему стало скучно. Все больше и больше провалов в жарком деле на ложе. Незачем позориться. Тем более, что и не особо охота.
Так почему с этой девкой Юнией Терцией ему быть охота, а с ней, Лией Кальпурнией, – нет? Ее никто так не унижал. Ревность, помноженная на амбиции, приносит большую боль. «Почему ей, а не мне?»
Одевшись как можно проще, в темную паллу из грубой овечьей шерсти, Лия Кальпурния отправилась за городские стены. У нее имелся приказ Максенция Варреса, позволявший проходить через свои войска. Потом не стоило большого труда углубиться в чужой обоз.
Спрашивая каждого встречного, гетера нашла Юнию и протянула письмо от отца. Та в первую минуту подумала, будто Варрес хотел бы сдаться Мартеллу и просит ее помощи, посредничества.
– Уже поздно, – сказала молодая женщина, подняв голову и указывая рукой на мост, куда уже выдвигались когорты.
– Прочитайте, – взмолилась вольноотпущенница, стараясь выглядеть, как можно более жалко. – Ваш отец очень просил.
– Даже если я прочту, – строго сказала Юния. – Что это изменит? Битва вот-вот начнется. Я не поеду к проконсулу мешаться под руку и останавливать схватку.
– Даже ради своего отца?
– Тем более ради отца.
Прищурившись, Юния рассматривала лицо посланной женщины и вдруг ахнула. «Вокруг вас такая толчея!» – мысленно сказала она командующему, потому что узнала Лию Кальпурнию.
Когда-то, еще девочкой, мать водила ее на Палатин. Мимо пронесли раззолоченные носилки вольноотпущенницы.
– Смотри, гетера проконсула, – понизив голос, сообщила почтенная матрона. – Что хочет, то и делает. Вчерашняя рабыня, а позволяет себе теснить жен патрициев.
Юния навсегда запомнила это прекрасное лицо: высокие скулы, тонкий нос с горбинкой и брови-чайки. Гордая и довольная собой.
– Продажная шлюха, – свистящим шепотом выдохнула мать. – Как его жена это только терпит!
«А как терпишь ты?» – Именно тогда Юния впервые возмутилась семейным ханжеством. – «Когда я выйду замуж, муж будет только мой».
– Хотя бы прочтите письмо, – изнывала Лия Кальпурния в надежде, что Юния опустит глаза, и ей удастся незаметно достать нож.
– Зачем? – жена легата, не сводила с нее взгляда. – Убирайся, откуда пришла. Думаешь, я не вижу, что у тебя на уме? Сейчас крикну стражу, тебя схватят и казнят.
Гостья в ужасе подалась назад.
– Откуда…
– Убирайся.
Юния не стала даже следить за вольноотпущенницей. После всего, что произошло между нею и проконсулом, остальное было неважно. К ней пришла великая ясность – она просто знала, что произойдет в следующий момент. Считывала людей: вот эта, например, пришла ее убить. Но не отваживается.
Гетера сделала шаг назад, попятилась, повернулась и побежала прочь. Столла хлестала ее по ногам, и Юния видела лезвие, привязанное к правой лодыжке ремешками от сандалий.
⁂
Авл тоже уже ничего не хотел. Устал.
Покусал травинку, сплюнул и вслед за войсками пустил коня на мост. Стоявшие на противоположном берегу верные Сенату легионы попятились. Или просто было некому ими командовать. Даже центурионы в армии Мартелла это уже видели. Что говорить о трибунах, тем более о легатах? Они скорее шли разоружать своих вчерашних товарищей, чем сражаться с ними.
Максенций Варрес и несколько оставшихся у него офицеров попытались понукать своих людей. Не тут-то было. Легионеры стеснились на берегу. По приказу диктатора часть из них попыталась перекрыть мост и встала там, переминаясь с ноги на ногу.
Одного резкого движения первой когорты врага было достаточно, чтобы они, сминая друг друга, побежали. Бросали мечи, копья, квадратные щиты, усеяли ими весь Мульвийский берег за мостом на подходах к городу.
Позднее оставшиеся в живых – а беглецов особо не преследовали, сами друг друга передавят, – в один голос утверждали, будто их обуял необъяснимый ужас. Страх шел от войск Мартелла, от их щитов с начертанием. Казалось, что голубое ясное небо вдруг набрякло, точно прогнулось изнутри, норовя лопнуть. Его крест-накрест пересекли две широченные белые полосы, походившие на шрам, края которого вот-вот разойдутся. Шрам на щеке Мартелла.
Рана вскрылась. Оттуда на землю посыпались бесплотные невидимые существа с такими же щитами, как у легионеров на земле, с обнаженными мечами и склоненными копьями. Страшный Суд для тех, кто смеет им противиться.
Паника охватила воинов Максенция, которые и без того не горели желанием сражаться. Они бежали, сбивая друг друга, валя под ноги и топча собственных товарищей. Проконсул увидел, как Варрес попытался остановить солдат. Бесполезно. Обезумевший от страха знаменосец замахнулся на командующего древком от аквиллы, сшиб с ног и исчез в толпе.
Диктатор оказался буквально под калигами трусов, которые неслись к воротам Вечного Города, не обращая внимания на то, что топчут алый плащ командующего и уже давно не замечают его самого.
Все, на что Максенцию Варресу достало сил, – это выползти к перилам моста и перетянуть свое истоптанное искалеченное тело за край. Если бы Юния видела его в этот миг, то, забыв все, бросилась бы отцу на помощь, чтобы тоже быть растоптанной. «К счастью, – решил проконсул, – она этого не видит». И тут же пришла мысль: «А ко мне бы побежала?» Конечно, побежала бы. Зачем сомневаться?
