Мужчина протянул мне прямоугольник картона с номером телефона. Я спрятала его не глядя — наблюдала за Диной. А ведь она плакала. Искусный макияж не скрыл припухшие глаза. Вокруг них легли скорбные тени.
— Звоните в любое время. Вам всегда помогут. Что бы ни наговорил мой муж, они с Андреем были в плохих отношениях. Если позволите, я спрошу…
— Конечно, — пробормотала я.
— Вы знаете, что с ним случилось?
Обрывки разговора, как мозаика, складывались в систему: …был небезразличен, сказала она, эта печальная деликатность в разговоре, заплаканные глаза.
Они считают, что Андрей мертв?
Ничего не ответила — дышать не могла. Я не хочу этого слышать!
Дина Кац не смотрела на меня подолгу. Только коротко, будто оценивала, что я чувствую.
— Он умер? — мысленно прыгая в омут, спросила я.
Меня окатило глубинным холодом.
Наконец, она взглянула прямо.
У нее слегка округлились глаза, в них была печаль.
Я устала от хождений вокруг да около. И глядя в ее глубокие, как у лани, зрачки, поняла, что мне не скажут правду. Я только что родила, меня будут жалеть. Особенно она, если и вправду ей не плевать на Андрея.
Дина облизала губы.
— Лена, мне жаль… Вам нужно подготовиться к тому, что больше вы не встретитесь. Он не смог бы вас найти. Ему бы не сказали, куда вас увезли, чтобы обезопасить. У наших мужчин это в порядке вещей.
В спальне заплакала Аня, и Дина подняла голову.
— Это...
— Наша дочь, — прошептала я, борясь со слезами. — Аня.
Я взяла дочку на руки и вышла к гостям. Дина тоже склонилась над ней, невесомым движением коснувшись одеяльца.
— Смотрю на вас и вспоминаю себя, — тихо сказала она.
Расстегнула сумочку и достала небольшую книгу в твердом переплете. Ее она положила на стол. Я мазнула взглядом по белой обложке с чем-то сиреневым и абстрактным: то ли цветы, то ли облачка.
— Если у вас будет время… Прочтите. Это я написала. Не отказывайтесь сразу, может быть, эта книга вам поможет. Там мой опыт.
Я вышла в прихожую, чтобы их проводить. Появилось чувство, что я — вдова солдата, которой приносят соболезнования, но, в конце концов, она все равно останется одна, как бы о ней не пеклись поначалу.
— Не говорите Эмилю, что я приходила, — Дина виновато улыбнулась. — Он не поймет. Соболезную вам.
Когда они ушли, я забрала книгу, и спряталась в спальне. Аня спала, а я пила чай, читала, впитывая чувства этой женщины — не к Андрею, к другому мужчине. Но о нем она тоже упоминала. Сначала не было интересно погружаться в чужие страсти, но уже скоро я пропускала через себя все, как золотоискатель, промывая горы грунты ради несколько крупиц золота. А каждое слово о нем — и было золотом.
Я поняла, почему она приходила. Поняла, зачем оставила книгу. К чему меня подготавливала. Дина сама прошла через расставание, смерть того, без которого не мыслила жизни, и хотела помочь пережить эти чувства мне.
У нее был Андрей.
Мой Андрей, который помог пережить ей все. У меня не было никого, кроме дочери.
Она своего мужа хоронила, а мне не пришлось. Мне легче. Я не видела гроба, его мертвого лица — он просто ушел. Растаял, как дым. И мне приятно думать, что он, как призрак, все еще бродит по ночным улицам Москвы.
Плевать, что мы больше не увидимся.
У всего своя цена. У нашей любви — такая.
Я смирилась, как моя мама когда-то. Она научила меня ценить то, что у тебя есть сейчас. Я все равно буду его любить. Глубоко в сердце, чтобы никто не узнал об этом.
Первое время я постоянно отслеживала новости.
Каждый день, в любую минуту, словно сводки — моя работа, листала новостные сайты. Искала упоминания о нем. Их не было. Андрей испарился. Никаких следов. Подолгу смотрела на фото, где они втроем и он молод. Безрезультатно искала упоминания о Шелехове. О клубе, где мы познакомились. Хоть что-то, хоть намек!
Ничего.
Лишь через четыре с половиной месяца попалась заметка: в ресторанчике расстреляли пожилого ювелира с криминальным прошлым, вместе с его людьми. Андрей на него работал. Я прочла ее раз двадцать, пытаясь хоть как-то привязать к нему. Но след вел к конкурирующей группировке. Исполнители арестованы. Тупик.
К тому времени я набралась сил, чтобы позвонить Дине. Подгадала звонок днем, чтобы ее муж был на работе, и мы спокойно поговорили.
Я приготовила кофе, но он стыл на столе. Солнечный свет из окна злил и слепил глаза.
— Да? Лена, это вы? — она была вынуждена уточнить, потому что я молчала.
— Скажите, что вы знаете, — я не могла больше терпеть. — Вы знаете что-то об Андрее и все молчите.
Я старалась держать себя в руках, но голос дрожал. Я смяла воротник голубой шелковой рубашки, пытаясь расстегнуть. Дина долго обдумывала просьбу, а затем раздался спокойный далекий голос.
— Он пытался обеспечить вам безопасный отъезд. За вами охотились. Охрана доложила, он вступил в бой, когда вас вывозили…
— Какой бой?..
Дина замолчала: оценивала — говорить или нет.
— Его душили в машине.
Я положила руку напротив сердца — там стало больно. Но не прервала разговор, я хочу знать правду.
— Что было потом?
Вновь пауза.
— Мы не знаем. Наблюдение сняли. Лена, поймите, первоочередной задачей было спасти вас…
Наверное, она решила, я буду обвинять их. Я только прошептала:
— Спасибо, — и положила трубку.
Чувствуя холод, вернулась к декабрю и просмотрела все с самого начала. Никаких заметок о госпитале в криминальной хронике. Последний след растаял. О нем нет новостей уже много месяцев, Андрей просто исчез. Исчез после того, как в последний раз видели, что его убивают в машине…
Следующие полчаса я прорыдала, обняв белокурую тряпичную куклу в пачке.
Меня трясло, я икала и не могла дышать. Разбудила Аню, подхватила ее на руки и дальше рыдала уже над ней. С сумасшедшей истерикой выходило напряжение дней, которые я провела в неизвестности и ожидании. Успокоилась я, когда полностью обессилела, и внутри ничего не осталось — ни эмоций, ни слез. Даже боли. Абсолютная, звенящая пустота. Я прилегла на кровать и глядела в удивленное личико дочери.
— Вот мы и остались одни, — прошептала я.
ЭпилогСледующие полгода были самыми тяжелыми.
Затем я привыкла.
Разобралась в деталях пекинской жизни, купила карту, научилась пользоваться транспортом. Как и обещали, мне помогли устроиться.
