Проехали несколько рощ и рек,Лугов с травою немятой:«Доброе утро, держись за кошель,Король новгородцев богатый».Зачем расточал ты наше добро?Червонное золото да серебро.Не будет и нам ни грешно, ни зазорноМошну отчекрыжить проворно.
Вскоре хвост колонны скрылся за опушкой леса, и над башней донжона замка взвился зеленый флажок.
Заметив знак, Гюнтер обратился ко мне:
– Что теперь скажешь, Алексий? Честно ли мы поступили по отношению к Александру?
– Думаю, его славу в этой битве никто забирать не собирается. Ты на своей земле, и только тебе решать, пропускать через свою территорию войско или наказать незваных гостей.
– Арбалетчики, в линию! – громко крикнул Гюнтер. – Чей болт подстрелит всадника с рисунком на щите – получит от меня серебряную монету.
Два десятка самолвинцев зашевелились, протискиваясь между коней рыцарей Трюггви, выходя к открытому месту. От береговой линии, густо поросшей тростником, до начала леса было шагов сто, не более. Невесть какая маскировка, но арбалетчиков за тростником видно не было. Принятые на службу в конце прошлого года тридцать мужчин, в принципе, и составляли всю регулярную армию княжества. Они несли караул в замке и на въезде в городок, патрулировали берег, а иногда сопровождали едущие в Псков сани с товарами. Освоив за полгода службы стрельбу из арбалета и первичные навыки обращения с холодным оружием, самолвинские солдаты, тем не менее, близко не могли сравниться с теми же наемниками из Европы или Новгорода. Сказывалось отсутствие боевого опыта. Отличная амуниция лишь слегка компенсировала этот недостаток. Я вспомнил, как в декабре, за день до великомученицы Екатерины, Трюггви тайком засунул в тренировочные чучела бычьи пузыри, заполненные кровью. Отрабатывавшие копейные уколы новобранцы от неожиданности роняли оружие, когда из соломенного чучела брызгала кровь. Датчанин в этот момент стоял рядом с испытуемым. С чудовищным криком он толкал растерявшегося самолвинца, приставляя к шее упавшего меч. Все это сопровождалось присказкой, что в реальном бою все так и случится, если отвлекаться на всякие мелочи. Теперь им предстояло участвовать в настоящем сражении.
Датчане появились внезапно и немного не в том месте, где рассчитывал их встретить Штауфен. Опасаясь неприятностей со стороны леса, Энгельберт завернул отряд на северо-запад. Таким образом, оказавшись в трехстах шагах от засады, он избежал арбалетного залпа в свой правый фланг. Выйдя на опушку перед озером, всадники, как растопыренные пальцы некогда сжатого кулака, стали растягиваться по побережью в разные стороны. Пришлось срочно менять тактику боя. Рыцари Трюггви вместе с Гюнтером выехали из камышовых зарослей и стали строиться для атаки в линию, на расстоянии пары локтей друг от друга. Я в свою очередь остался с арбалетчиками, намереваясь пустить их в дело, когда неприятель окажется в зоне поражения наших болтов. Датчане заметили нас, но ничего серьезного в ответ предпринимать не стали. От их отряда отделился всадник в гамбезоне, без шлема и оружия, зато в синем стеганом чепчике на голове и кольчужных чулках. Подскакав поближе, он резко завернул коня и с воплями «Чужаки! Чужаки!» помчался во весь опор назад. Только после этого неприятель стал собираться в кучу. Красное знамя с белым крестом, как магнит, притянуло к себе пехотинцев, рыцари же, сопровождаемые конными оруженосцами, закрыли собой пехоту, спешно надевая шлемы и принимая от слуг копья. С момента, когда над башней донжона был поднят зеленый флажок, прошло уже достаточно времени для того, чтобы Свиртил, вышедший по пятам датчан, оказался у них в тылу. Мы ждали только его.
Строй датчан колыхнулся, подобно высокой траве, подчинившейся порыву ветра, и двинулся на самолвинцев. Почти сотня против дюжины всадников и нескольких пеших, просматривающихся за тростником – шикарный расклад сил для победы.
– Никак Штауфен-разбойник лен свой защищать вылез? – злобно усмехнулся Энгельберт. – Со страху даже копья позабыл. Вперед! В атаку!
Датские рыцари пришпорили лошадей, набирая скорость. Оруженосцы за ними. За сто шагов до сближения кто-то вырвался вперед, кто-то подотстал, но копья в боевое положение под слитный выкрик: «Рах»! – опустили все одновременно. Прикрытые крепкими щитами и кольчатой броней[68] рыцари чувствовали себя неуязвимыми, но вот лошади таковыми не являлись.
Напряжение перед атакой конницы произвело в рядах самолвинцев разрушающее действие. Кто-то попятился назад, у кого-то не выдержали нервы, и он нажал на скобу, выпуская болт высоко в небо. Остро запахло войной.
