И в огромном поместье графов Каннингемов воцарилась потрясающая, практически мертвая тишина.
Эпилог
Дара первой решилась нарушить молчание, давившее на нее, наверное, сильнее, чем морские глубины и магия Урсулы вместе взятые.
— Здесь холодно, и ты весь мокрый.
— Дара, послушай…
— Простудишься, — не унималась она, — простынешь, и как я буду тебя лечить? Нет, мне этих проблем не надо. Надо немедленно переодеться. И посмотреть, не натворила ли ничего лишнего Урсула.
— Со мной все в порядке, — отмахнулся Каннингем. — Погоди. Мне надо…
— И сейчас набегут слуги, — выдохнула Дара, пытаясь говорить так быстро, чтобы Геор не мог вставить ни слова, не сумел перебить ее и сказать что-то из того, чего она так сильно боялась. — Нам нужны эти лишние вопросы?
— Нет, но…
Она вскинула руки, пытаясь остановить его.
— Погоди! А если они будут спрашивать, куда подевалась твоя мать? Что мы им скажем?
— Правду, — тяжело вздохнул Геор.
— Что она отправилась к горным ведьмам реформировать их правительственную систему? — фыркнула Дараэлла. — Ты серьезно полагаешь, что это будет правильно — такое говорить? Нет-нет-нет! Послушай, нам надо придумать какую-то логичную версию. Что она…
— Отправилась куда-то отдыхать. В далекий горный замок. И будет жить теперь там, — твердо произнес Геор. — Дара, это не имеет ни малейшего значения. Послушай…
— Это имеет значение! — уперлась Дараэлла. — И не перебивай меня! Ты можешь себе представить, сколько вопросов возникнет у общества? К тому же, надо будет объяснить Тиаму, где мы были все это время и как уехали от горных ведьм…
Геор хотел воскликнуть, что это, в конце концов, не будет иметь ни малейшего значения, но понял — Дара просто боялась. Не знала, что взбредет ему в голову, что он посмеет сказать теперь, когда их не связывало ничего, кроме брачного браслета на запястье.
Ведь она оказалась морской ведьмой — невесть какое чудище в их не слишком простом мире! — а он все еще был горным ведьмаком, не знающим, как управлять собственной магией. И Дара боялась вопросов, не знала, что вынуждена будет отвечать ему на какие-нибудь претензии. Боялась, что эти претензии вообще будут.
Мужчина шагнул вперед, сокращая выросшее было расстояние между ними до минимума, обнял Дару за талию и заглянул ей в глаза. Девушка все еще что-то говорила, а теперь вдруг запнулась, осознав, что слова иногда бывают излишни.
— Я… — начала было вновь она, но запнулась и смотрела на Геора со странным ожиданием, будто бы пыталась уговорить его нарушить все-таки эту дурацкую тишину.
Не молчать, не молчать, не молчать!
— Дара, — решительно выдохнул он. — Я тебя люблю.
— Я не об этом…
— Я — об этом, — отрезал Геор. — Я тебя люблю. Я никогда не испытывал ничего подобного к другим женщинам и не знал, что такое любовь на самом деле, пока не встретил тебя. И я говорю это не потому, что ты хочешь это услышать. Говорю потому, что сам хочу это сказать.
Девушка вздрогнула, кажется, не зная, что ответить в ответ на такое заявление, но Геор не собирался умолкать.
— Я думал, что дело в том, что ты горная ведьма. Мне непривычно было думать только о женщине — не о море, не о своих солдатах, не о том, как помочь королю Юстиниану, а только о тебе. Мне никогда прежде не хотелось ни о ком заботиться. Я, наверное, жил наполовину, потому что часть меня была с Урсулой. Потому, что я не понимал, что мне делать дальше. От боя к бою. И мне плевать на то, кто что скажет. Я хочу, чтобы ты осталась со мной добровольно, а не ради пиратов. Чтобы мы шли дальше вместе. Я понимаю, что проблем будет много, что кто-то должен научить меня пользоваться магией, что я, в конце концов, упрям до невозможности и периодически очень сильно буду тебя раздражать… И мне все равно, что ты морская ведьма и что у тебя в родственниках Урсула и этот ненормальный океанический мужчина — твой отец, и еще множество горных ведьм… И, может быть, ты простишь меня за то, что Лисандра — моя мать, и что я — не как лорд Брайнер, где в доме нет лишних ушей, а прислуживают скелеты, и что периодически нам придется устраивать эти дурацкие балы, и что… И что я такой разговорчивый, когда не надо…
Дара остановила его — просто приложила палец к губам, уговаривая умолкнуть наконец-то, пусть на короткие несколько мгновений — выдержать паузу, которая позволила бы ей не собраться с мыслями, а просто успеть произнести свой ответ, звучавший, словно приговор.
За миг до того, как Дара все-таки сказала то, что хотела, Геор вдруг понял — он тоже боится. И наговорил столько всего от страха, что Дара внезапно прервет его болтовню и ответит коротким, злым "нет", неожиданным и жестоким. Впрочем, логичным — зачем оно ей сдалось? У него сейчас гора проблем и этот дом, пустой и холодный без Лисандры, тоже будет на ней. Привыкать, ограничивать свою свободу — разве о том мечтает настоящая капитан пиратского корабля, настоящая ведьма…
— Я согласна, — выдохнула вдруг Дара вместо того, чтобы оттолкнуть его от себя и велеть наконец-то умолкнуть. — Я хочу разделить это все с тобой, Геор. Научить тебя, как управляться с горной магией, и, может быть, более правильно понять свою. Привыкнуть к тому, что нам придется устраивать балы, а мое место на корабле теперь — как у порядочной адмиральской жены, в каюте, а не на палубе, в крике на бестолковых моряков. Я хочу этого. Хочу, чтобы мы прошли все это вместе, как нормальная, полноценная пара. Танцевали на королевских балах, поздравляли Его Величество с рождением очередного принца или принцессы, чтобы я могла ездить в гости к Айрис не как странная горная ведьма, а как ее дорогая подруга, графиня Каннингем, на которую никто не посмотрит косо. Всю жизнь я мечтала быть свободной. Но чтобы жить той жизнью, которой я хочу, свободу, оказывается, надо было искать в браке с каким-нибудь графом… с одним, прекрасно понимающим меня графом, который чудом не казнил меня за пиратство.
— Это было бы огромной глупостью, — усмехнулся Геор. — Казнить самую красивую, самую умную… Самую лучшую женщину на свете.
— Многие с тобой не согласятся.
— Мне плевать, что думают другие. Для меня — самую лучшую, — твердо произнес Геор. — А все остальное не имеет значение.
Он поцеловал ее, кажется, уже не потому, что хотел заставить умолкнуть, боялся, что она скажет в ответ. Теперь Геор вкладывал в поцелуй не только страсть, нормальную для мужчины, который вдруг оказался наедине с горной ведьмой и получил доступ к ее телу. Нет, так, как он ее целовал, целуют мужья своих любимых жен, когда пыл страсти еще не утих — а может, не утихнет и никогда.
Теперь не надо было думать, что их увидят слуги. Геор даже не подумал, в какую комнату затолкнул Дару — это, в конце концов, было его поместье, а в доме не присутствовало какой-нибудь могущественной горной ведьмы, которая могла бы взломать магический замок, который он навесил на дверь.
