***
У пушеней друзей ждал горячий прием. Лошадей путешественники продали на почтовой станции, поскольку рассчитывали на мгновенное перемещение с помощью Тавеля и нового заклинания.
Выяснилось, что маг в добром здравии. Он выглядел румяным и круглощеким. В отросшей, ухоженной и уложенной седой шевелюре протянулись тонкие серебряные нити — явная работа Чижика. Велирин украдкой толкнула жениха в бок, что обычно служило упредительным знаком:
— Не вздумай последовать его примеру! Ты у меня и так красивый.
Тавелю не терпелось узнать о приключениях спутников. Он был поражен тем, что Даккальман не отправил Марину сразу, но, услышав объяснения, признал справедливость такого решения древнего мага. А уж радости и вовсе не было предела, когда он прочел формулу — антитезис и формулу перемещения из «пункта А в пункт Б». Своими благодарностями старик изводил друзей до конца вечера.
Венценосная чета пушеней устроила грандиозный прием с театральным представлением, фейерверками и обильным угощением. Пировал не только дворец, но и окрестные улочки, да с каким размахом! Старик по секрету сообщил Марине, что за время пребывания у пушеней ему пришлось посетить два шумных застолья и одни поминки — по второму министру. На поминках у них принято есть втрое пуще обыкновения, дабы угодить покойному. А министр, между прочим, умер от несварения желудка.
Праздник тянулся до утра. За спинами пирующих сновали не только слуги, разносящие кушанья и напитки, но и шустрые ребята с метелкам перьев в лапках. Заметив, что кто-то из гостей начал клевать носом, они сбегались и принимались щекотать бедолагу перьями, чтоб не засыпал.
Велирин строго-настрого приказала Готтару не упоминать о пропавших часах, и он терпеливо молчал, но бдительно посматривал по сторонам — не блеснет ли где знакомая вещица?..
Сама же принцесса долго беседовала с Пушехвостом и Пушиндой: может, о политике, а может, и об убежище в случае чего. Вроде бы, стороны остались довольны беседой. Тавелю постоянно доставалось от «щекотальщиков», до тех пор, пока он не приспособился сидеть прямо. А Марина с изумлением наблюдала, как пушени пустились в пляс под аккомпанемент нехитрого оркестра, обнаружив при этом прыть, плохо сочетающуюся с их комплекцией. Потом они начали горланить песни, и вскоре пристали к гостям: спойте-ка и вы!
Гости сперва отнекивались — кроме барона. Он, будучи в своем репертуаре, выдал лихие и не очень пристойные куплеты, тут же подхваченные не очень трезвыми хозяевами. Затем Велирин на пару с Пушиндой завели какой-то жуткий, душещипательный романс, полный рифм типа «любовь — кровь», «свечи — плечи» и так далее. Им фальшиво подпевал маг, не желавший выступать соло.
Марина ненавидела пение со школьной скамьи. У нее не совсем хорошо было со слухом, и, кстати, с голосом тоже. С другой стороны, темное — и чертовски пьяное! — пиво пушеней шарахнуло в голову, и русская душа требовала чего-нибудь вроде «и за борт ее бросает…». Девушка откашлялась и, ободренная музыкальным успехом друзей, неожиданно легко попала в ноты, вспомнив одну из любимых песенок родителей — геологов. А между тем, именно эта песенка, часто звучащая на редких посиделках родителей с друзьями юности, как раз раздражала Марину, которой было стыдно перед сокурсниками за такую «бородатую» и, как ей казалось, «немодную» музыку. Она даже упрекала как-то папу, что они с мамой студенческий возраст переросли, а в душе остались все теми же студентами. Папа, в таких случаях, пожимал плечами без малейшей обиды: мол, вырастешь — сама будешь такая же. И у тебя, мол, сохранится со студенческих лет песенка, которая будет раздражать потомков… И вот родительская песенка пригодилась самой — да так неожиданно!
Музыканты из оркестра как будто всю жизнь только русских бардов и слушали — так быстро пошли в ход скрипки и волынка, и долго еще неслась незатейливая мелодия по улочкам, заставленным пиршественными столами.
Утро застало гостей и хозяев, мирно спящих на площади перед дворцом. Гости с радостью отметили, потирая затекшие шеи, что напиток, употребляемый накануне в больших количествах, похмелья не вызывает. В первую очередь это пришлось по душе барону, он сразу загорелся идеей добыть рецепт. Предприимчивые пушени не захотели делиться народным секретом, но обещали наладить производство в Озерном Доме, если, конечно, там установится законная власть и спокойствие. Сами же они не горели жаждой вступать в чужой конфликт- в памяти были свежи те времена, когда люди истреблял их ради шкурок.
После плотного (а как же иначе?!) завтрака пришло время прощаться. Марина навестила Чижика, он виртуозно подправил ей стрижку, но с окраской волос уже не приставал. Придворный парикмахер обзавелся маленьким золотым колечком в носу. Должно быть, пирсинг прошел неудачно, поскольку носик признанного модника превратился в распухший свинячий пятачок. Однако Чижик стоически терпел — «ради красоты и моды», по его собственному выражению.
Итак, нужные приготовления были сделаны. Волнующийся маг нанес на ровную площадку перед дворцом необходимый геометрический узор и уже торопил спутников. Стража разогнала всех зевак и сама попряталась. Королевская чета помахала платочками с балкона, Пушинда вытерла глаза лапкой… Во дворце даже шторы спустили и ставни прикрыли — на всякий случай. Пушени магией не владели, и магам не очень-то доверяли, так что особо и не стремились присутствовать наблюдателями.
Хоть Даккальман и передал своему «юному» коллеге новую формулу, коллега опять что-то напутал. Тавель прикинул, что группа попадет прямехонько в Лесной замок, туда, откуда начиналась экспедиция. Вышло иначе.
Вместо смотровой площадки замка путешественники попали в лес. К счастью, барон немедленно узнал родные места и подтвердил, что это — Корявый лес, только чуть севернее его родового гнезда.
Результат был совсем не плох, так что смущенного мага никто не стал попрекать неточностью. Правда, как радостно объявил Готтар, впереди их ждало небольшое болото. Никто не хотел идти по колено в вязкой жиже, поэтому трясину решили обойти стороной. Это решение едва не стоило им жизни…
На обход болота было потрачено около двух часов. Марина мимоходом заметила, что хвоя лиственниц практически облетела. Воздух был сухим, прохладным, сладким и насыщенным тем особым ароматом осени, который нельзя спутать ни с чем иным.
Скворцова не поручилась бы, что знает, какое нынче число, но была уверена, что близится к концу первая декада октября.
Она с беспокойством оглядывалась на Велирин. Та казалась озабоченной и расстроенной. Что не давало принцессе покоя: будущая борьба за трон?.. воспоминание о смерти матери?.. Марина как раз собралась с духом, чтобы задать вопрос как можно тактичнее, как вдруг барон предостерегающе поднял руку.
Все остановились.
— Так, — вполголоса произнес Готтар, — прошу внимания. Вон за теми пихтами, где светло, лежит Старый тракт. Идем по обочине тихонько и легонько, как духи бесплотные. Вопросы?
— Да! — Откликнулась Марина. — Почему как духи?
— А потому, Мариен, что тракт — межа. По одну сторону — моя земля, по другую — владения Общества. Теперь мои земли как бы конфискованы, но суть не в этом… Здесь могут шастать патрули. Нас могут ждать — да мало ли чего еще случилось за наше отсутствие?..
