Следователь: Если смотреть с Вашей точки зрения и это было слева, то значит, в правом углу дивана?
Кто говорит правду? Можно ли так ошибаться? Если принять во внимание расположение мебели в кабинете, где произошли два самоубийства, ответ: нет! Немецкие следователи снова возвращаются к описанию обстановки в кабинете. И просят Линге подтвердить.
Следователь: комната был площадью около 8 м2, более или менее квадратной, в ней была дверь, которая вела в главный коридор, можно предположить, что этот коридор был также местом, где собирались и ждали люди, находившиеся в бункере, там стоял диван, можно было поспать.
Линге: Только в последний день…
Следователь: […] в комнате было еще два выхода: направо, к спальне Адольфа Гитлера, и налево – в ванную. Из мебели там был диван длиной около 2 м, обычный диван с подлокотниками. Перед этим диваном стол, не очень большой…
Линге: Небольшой столик…
Следователь: Вы упомянули, что справа и слева от столика стояли два кресла, по одному с каждой стороны. Диван стоял у стены напротив входа, перед ним был столик, а еще справа от этого входа – большой письменный стол и стул перед ним. Господин Линге сказал, что было так тесно, что едва можно было протиснуться между столиком и письменным столом, когда были стулья. Затем портрет Фридриха Великого – это для нас большого значения не имеет – картина над диваном, которую Гитлер особенно ценил.
Линге: Картина кисти Менцеля.
Следователь: Это то, что касается места[77].
Трудно описать точнее.
В отличие от советских допросов, оформленных письменно, впервые Линге и Гюнше дают показания в устной форме. Интонация их голосов, построение фраз, манера говорить – все это дает возможность обнаружить неточности и пробелы в их рассказе.
На звукозаписях Линге и Гюнше кажутся вполне уверенными в своих воспоминаниях. Ни один из них не подбирает слова, не колеблется. И все же у Линге Гитлер оказался лицом к входной двери на диване, рядом с Евой Браун. А у Гюнше он сидит напротив дивана, в кресле. Дилемма полная. Кому верить? Какую версию принять?
Кто лжет? Или кто ошибается?
Правду ли говорит Гюнше, когда утверждает, что Гитлер не принимал яда?
Этот эпизод прекрасно иллюстрирует то, что на самом деле не стоит полностью полагаться на показания свидетелей последних минут Гитлера. Чтобы разрешить это фактологическое несоответствие, существует тем не менее единственно верное решение: наука.
Для того-то и обратился Филипп Шарлье в Лабораторию физики твердых тел в пригороде Парижа. Уже более двух часов микрон за микроном исследуются оба осколка зубного камня. Рафаэль Вейль действует методично и терпеливо. Ничто не должно ускользнуть от его внимания. Через несколько мгновений он узнает все о химическом составе этих двух образцов из архива ФСБ. И, может быть, получит данные о материале протезов. Прежде всего он ищет ртуть, свинец, мышьяк, медь и, конечно, железо. Потому что сам цианид выявить невозможно. Его следы исчезают через сутки или трое после его приема. И еще быстрее, если труп был сожжен или хранился при температуре выше 20 °C.
Часы показывают 12 часов 30 минут. Время работы, назначенное Рафаэлем Вейлем, истекло. Инженер даже забыл, что пора идти на обед. Он максимально сосредоточен, нельзя сделать ни малейшей ошибки, ни допустимой погрешности. Филиппу Шарлье не терпится. Он неловко извиняется перед своим товарищем по расследованию. «Лучше не торопись», – повторяет судмедэксперт, едва скрывая свое волнение, а потом все же нетерпеливо спрашивает: «Так… он есть?» Спокойно, пристально вглядываясь в показания прибора после каждого анализа, инженер перечисляет выявленные химические элементы: кальций, калий, фосфор… Но не железо. Или его так мало, что невозможно определить, содержится ли оно в самих фрагментах, или попало из «камеры» микроскопа, куда были уложены кусочки зубного камня. Это все, что узнает сегодня Филипп Шарлье. Разочарование полное.
Вообще-то нет. Не совсем.
Рафаэль Вейль поворачивается к судмедэксперту. Правда, не с информацией о протезах, но у него есть кое-что получше.
У него есть абсолютное научное доказательство подлинности зубного камня.
На экране управления сканирующего электронного микроскопа появляется черно-белое изображение. Картинка нечеткая. Впечатление такое, что мы на командном пункте НАСА времен лунной экспедиций. Каменистая почва, на ней мелкие пятна, будто кратеры метеоритов. Вверху экрана изображение более четкое. «Запущено, терпение, надо подождать», – говорит Рафаэль Вейль, не глядя на меня. Мелкие шарики сцепляются друг с другом и заполняют весь экран. Филипп Шарлье сразу понимает, что происходит: «Мы получили классическое изображение зубного камня, посмотрите на эти частицы сферической формы. Это и показывает, что шел процесс кальциноза, когда соли кальция формировали зубной камень». Инженер подтверждает: «Все эти шарики – это действительно признаки зубного камня…»
Анализ на этом не заканчивается. Скоро выявляется присутствие растительного волокна. Потом еще одного. А вот наличие животных волокон не выявляется. Даже крохотного, размером с микрон, животного волокна хватило бы, чтобы поставить под сомнение атрибуцию этих зубов Гитлеру. До своего самоубийства диктатор уже много лет был вегетарианцем. Отсутствие животных волокон успокоило судмедэксперта.
А можно ли вытянуть еще какую-нибудь информацию из этих двух фрагментов зубного камня? Установить, стрелял ли фюрер себе в рот? Сурьма, атомный номер 51, барий, атомный номер 56, свинец, атомный номер 82. Вот что ищет Рафаэль Вейль. Кинув взгляд на таблицу Менделеева, которая классифицирует химические элементы по заряду их атомного ядра, инженер устанавливает параметры в своем электронном микроскопе. Филипп Шарлье решил ограничиться этими тремя элементами, ставя вполне конкретную цель. Если Гитлер стрелял себе в рот, следы этих трех химических элементов обязательно должны были остаться на зубном камне.
Версия о самоубийстве посредством выстрела в рот была выдвинута англичанами в ноябре 1945 года.
Не всякий даже лучший из следователей согласился бы расследовать смерть человека, не имея при этом ни доступа к телу, ни возможности допросить свидетелей. Именно в таком положении оказались в начале мая 1945 года представители союзных войск, когда узнали о самоубийстве Гитлера. Как мы уже говорили (часть III, глава 5), англо-американские штабы не решаются принять как истинную версию, представленную советской стороной. Ту, которая утверждает, что фюрер, вероятнее всего, сбежал. Поэтому они пытаются сделать невозможное. Собрать максимум свидетельств тех немногочисленных нацистских пленников из фюрербункера, которые находятся в их распоряжении.
