Непрерывно говоря, вспоминая обрывки прочитанных когда-то мыслей о сути человечества – от цитат из Евангелия до парадоксов Пелевина, – Кат, словно играясь, нажал на кнопку вызова лифта. Дверцы открылись, но он не вошел. Так и остался стоять, не замолкая. Порчи напряглись, но не двинулись с места – наверху была охрана, которую ему не преодолеть, а внизу ему не спрятаться. Рационально? Несомненно.
В момент, когда двери уже начали сходиться, а питомцы потеряли к его местоположению всякий интерес, он и решился. Боком, обдирая о створки тело, Кат ввалился в кабину лифта, уже в падении ткнул в нижнюю кнопку и рухнул на пол.
Загудели тросы, и лифт провалился вниз, на дно цветка, которым на плане выглядела лаборатория. К самым корням.
В зале управления, естественно, все ожило. Это же не сложные размышления, требующие напряжения Сферы и тормозящие порчей, это вызов. А на вызовы питомцы отвечать умели прекрасно. В запасе у Ката внизу была минута, не больше. Потом его догонят бойцы по лестнице, да и второй, грузовой, лифт сейчас летел вниз, набитый порчами. Только немного медленнее, чем его собственный.
Ираида развернулась к пульту, но могла только отслеживать их перемещение: по соображениям безопасности лифты были автономными, не подчиняясь командам с пульта. Она могла отключить внизу вентиляцию. Освещение. Но что это даст преследователям? Ничего. Самое главное – она никак не могла понять, куда Кат вообще пытается бежать. Склады он проехал. Технический уровень – по вентиляции ему не пройти, внутри труб тем более. Да туда и не залезть.
Оружия у него нет. Запасов тоже. Если он думает, что спрячется, то она вообще в нем ошибалась с самого начала и сталкер – клинический идиот.
Еще ниже? Там лифт и заканчивается. Дальше только двойная дверь на лестницу, ведущую к реактору. Потом еще один гермовход и – чуть ниже – непосредственно сам источник электричества. Но там уже уровень радиации выше всяких норм, а защитного костюма у парня нет.
* * *
– Вот ты и пригодился, – сказал Кат ключу, вставленному в специальный паз сбоку от двери. Уже изнутри, за толстенной плитой, наглухо отрезавшей его от почти догнавших порчей. От лаборатории. От будущей жизни.
Он копался сейчас в резервном шкафу, стоявшем прямо у входа. Защитный костюм? В топку его, некогда. Да и незачем. Вытащил с верхней полки большие очки-консервы – вот это сгодится, как и подвернувшиеся под руку перчатки – серебристые, с раструбами почти до локтя. Почему-то это показалось нужным, вот и взял. Очки пока свисали с шеи на плотном крепеже, позже наденет, а перчатки – за пояс.
Освещение на узкой площадке, огороженной перилами и обрывавшейся лестницей вниз, было автономным, непосредственно от реактора. Тусклые лампочки здесь и вертикальной цепочкой по стене. Кабели, металлические панели с грубыми следами сварки. Непарадное местечко, рабочее. Чистая функциональность, что, должно быть, нравилось питомцам.
Эстетикой здесь и не пахло. Только горячий воздух поднимался снизу.
Ключ был тот самый, случайно найденный на заброшенной турбазе возле Битюга. Только боги знают, какую он преодолел дорогу отсюда, скольких хозяев сменил и зачем попался именно Кату в руки.
– Так бывает, – сказал Кат в пустоту лестницы. – Так часто бывает. Если что-то очень нужно, оно получается. Мы все-таки не сами по себе, нас дергают за ниточки сверху. Но иногда даже ниточки бессильны.
Железные ступени гремели под ногами, длинные, метров по десять, пролеты вели вниз, приходилось поворачивать на площадках и идти, идти… Вокруг уже давно от самой двери нарастало плывущее синее марево, но Кат не обращал внимания.
Разумеется, здесь радиация. И фон выше всего, что наверху, включая самые опасные горячие пятна. А чего он ждал? Дорога в один конец.
Дышать становилось все сложнее. Несмотря на почти гениальную конструкцию реактора, вершину технической мысли предков и внедрение всех достижений, вентиляция и система охлаждения здесь, в непосредственной близости от ядерного сердца лаборатории, не справлялись. Но идти было нужно, и Кат шел. Куртку он сбросил еще там, вверху, а на середине лестницы избавился и от майки. От радиации все эти смешные тряпки так и так не спасали, зато было чуть легче дышать. Пот стекал по лбу, по груди сталкера, татуировка – его «А» в круге – и шрамы блестели в свете лампочек, словно натертые маслом.
Гладиатор шел на свой последний поединок, без оружия и доспехов. Воля против технологий, а точнее – упрямство и желание спасти остаток людей наверху. Раз уж стольких погубил, должен. Обязан. Да даже если бы и не был он раньше порчем, все равно сделал то же самое.
Наверное? Да.
Дверь в реакторный отсек открылась на удивление легко. Синее марево превратилось в густой туман, через который, в отличие от его наземного собрата, было довольно неплохо видно. Первым делом Кат бросился к пульту управления – он запомнил примерный порядок действий аварийной остановки реактора, еще будучи порчем, но это ему теперь не помогло.
Разумеется, даже Ираида поняла его замысел. Пульт обесточен сигналом из зала управления, и сделать с этим ничего было нельзя.
– Мы красные кавалеристы, и про нас… – негромко спел Кат, ища способы и не находя их. Кроме одного – лезть в реакторный зал самому. – Былинники речистые ведут рассказ…
Хриплый сорванный голос отдавался от стен преддверия ада, бился в обшитые свинцовыми сплавами стены и гас, как задохнувшаяся от недостатка воздуха свеча. Задохнувшаяся…
Он последовательно опустил несколько рычагов возле толстой двери с лаконичной надписью «1». Один? Покойным викингам бы понравилось, гори они в аду!
Кат потянул дверь на себя и зашел. Дальше время шло на секунды – дело не в том, что сталкер боялся смерти, к ней он был готов. Он боялся напрасной смерти, когда весь его долгий путь станет бессмысленным.
Выдергивая замедлители, оказавшиеся довольно тяжелыми, с помощью удобно расположенной лебедки, он все так же напевал что-то. Уже про себя, чтобы не сбивать дыхание. Из шестнадцати стержней вышло десять, когда его первый раз стошнило. Густо, обильно, прямо в недра реактора, вызвав всплеск пара и мерзкую вонь.
Двенадцать. Голова кружилась, в горле стояла резь – ни сплюнуть, ни проглотить.
Явно стало жарче. Даже здесь, в аду, есть резервы. Котлы грешников раскалялись, дальше они должны начать плавиться. Четырнадцать.
Дальше – или сдохнуть, или попробовать добраться до мест прохладнее и сдохнуть там. Финал не вызывал сомнений, но можно сделать его комфортным. Пот уже высох, а кожа, насколько Кат успел заметить, покрылась густым красно-коричневым загаром, почти ожогами.
Предки-то дураки, они для этого на море ездили, на песке лежали… А ведь есть способы проще. Он стянул и бросил больше не нужные перчатки прямо на реактор, на странные шестиугольные плитки, покрывавшие все его пространство, кроме глубоких дыр, оставшихся от замедлителей. Очки пока стоило оставить, очень уж болели глаза.
