Лес промолчал, пропуская на тропу незнакомца. То и дело приходилось наклоняться, отводя бьющие наотмашь ветви от лица. Лес не мог ответить на вопросы, которые не оставляли Хаммера в покое. Где-то он промахнулся. Один из камней, лежащий в основе так долго выстраиваемой пирамиды дал трещину, поэтому вся конструкция рассыпалась как карточный домик. Он не знал того Рамзеса, с которым так «тепло» распрощался сегодняшней ночью. Тот, другой, не пришел бы спасать и мать родную. Да и дружба была для него ничем иным, как системой взаимных зачетов. Сегодня я тебе прикрою спину, завтра ты мне. Надо же на кого-то положиться в этом беспринципном мире? Доверие – разменная монета, которой легко оплачивать возможное предательство.
Кто был тот человек, не жалеющий себя, чтобы спасти жалкое создание в женском обличии, Хаммер не знал. Более того, Рамзес не стал бы взрывать остров. На пути к богатству он положил бы всех – включая женщин, друзей и бывшего однокашника в придачу. Пазл не складывался, как ни пытался Хаммер втолкнуть в уже готовую картинку последнюю деталь.
Лес редел. Тропа вывела на поляну. Вдалеке, на сером небосводе, проклюнулись очертания его дома. В окнах односельчан уже мерцал свет – бабки собирались на утреннюю дойку. Мычали коровы, где-то захлебнулась лаем собака.
Избегая открытых мест, без сил добрался Хаммер до высокого крепкого забора, за которым начинался покой. Чем позже узнают о его приходе, тем лучше. Под камнем, лежащим в кустах, он достал ключ и открыл замок. Стальная дверь бесшумно распахнулась, пропуская хозяина. Едва передвигая от усталости ноги, Хаммер поднялся на крыльцо и открыл входную дверь вторым ключом, найденным в тайнике у забора, и буквально ввалился в спасительную темноту, пропитанную запахом древесины.
Прокричал петух. В окна заглянул рассвет. Хаммер прошел через гостиную с камином и остановился возле углового шкафа. Тишина завораживала. Глубокая, успокаивающая, она с трудом пропустила скрип дверцы. Хаммер достал бутылку початого коньяка, откупорил и, вставив горлышко в окровавленный рот, сделал несколько долгих глотков, едва не заорав от боли. Мучительный стон сорвался с губ. Хаммер поставил бутылку на столик у окна. Все кончено. Он в безопасности. В логове. Дома.
– Устал, пупсик?
Почти ласковый женский голос вырвал Хаммера из состояния полной прострации. Резко обернувшись, он едва не опрокинулся в кресло. В комнате посветлело настолько, что ошибиться хозяин сруба не мог: перед ним метрах в пяти стояла Адель. В ее руках отливала туманом вороненая сталь пистолета, направленного ему в лицо. Как только он ее узнал, от сердца отлегло. В голове вихрем пронеслись мысли без начала и конца. Адель жива? Что она знает? Причем здесь пистолет?
– Адель, – осторожно начал он, не делая попыток пошевелиться. – Ты меня напугала. Как ты нашла меня здешь?
– Да, здорово тебе досталось, – не слушая его, сказала девушка. – Походу, предательство – страшная штука.
– О чем ты говоришь, малышка? – он не хотел понимать того, о чем она говорила. В силу недалекости женского ума, девушка не могла прийти к правильным выводам. – Убери штвол.
– Не дергайся, Хаммер. А то не получится разговор. Напоследок. – В ее голосе так отчетливо прозвенела ненависть, что ему стало не по себе.
– Тебе дошталось. Я понимаю. Давай поговорим. Я тебе все объяшню. Поверь мне. – Он шевельнулся и тут же был остановлен грозным окриком.
– Стоять!
– Хорошо-хорошо, малышка. Зачем так нервничать? Поверь – кто бы и что бы тебе ни шказал, у меня ешть ответы на вше вопрошы.
– Досталось тебе, – повторила она и нехорошо усмехнулась. – Шепелявишь.
– Нешладко пришлось. Как и тебе, верно?
– Всех похоронил? Мамуку, Егеря… меня. Рамзеса, я полагаю, оставил на десерт.
– Адель, я не понимаю, откуда такие…
– Ну, с этим выскочкой такой крутыш, как ты, разобрался легко.
– Адель, – нахмурился Хаммер, – к чему эти загадки? Давай шядем. Какой шмышл держать меня на мушке?
– Стоять, – приказала она. – Сумма слишком хороша, чтобы ее делить? Верно, Хаммер? А теперь, когда твои планы рухнули, не знаю какими судьбами, но остров полетел к чертям собачьим – чего тебе осталось делить? Менее всего я думаю на Егеря. Но у того, кто это сделал, безусловно, яйца покруче, чем у тебя, согласен?
Хаммер не ответил. Умозаключения завели девчонку слишком далеко, как раз туда, где скрывалась правда. Так далеко, что оттуда не выбраться. Кровь ударила Хаммеру в голову: какая-то баба держит его на мушке, а он позволяет так с собой поступать! Та, которую он столько раз подминал под себя, заставляя делать то, что ему хочется! Кто он для нее? Да бог, учитель, любимый!
– Дай мне оружие, – твердо сказал он и протянул руку. Но вперед идти не стал – еще шмальнет от страха. Истеричка, как все бабы. Кто знает, что у нее на уме?
Хаммер слегка отклонился назад. Он собирался пригнуться за креслом и оттуда перекатиться в соседнюю комнату. А там до арсенала рукой подать. Пара секунд и девчонка, возомнившая себя киллером, будет валяться на полу с простреленным черепом. Он успел это подумать, но сделать уже не успел. Сразу за его неуловимым движением раздался выстрел. Пуля, пробив грудную клетку, заставила его отступить к стене. Он сполз на пол. Хрипящий от боли, глотающий кровь, он пытался ползти, когда подходила Адель.
– Нужно делиться, дружок, – устало вздохнула она. – И не только деньгами. Жаль, что ты этого не поймешь. А у меня нет времени тебе все объяснить.
Девушка с короткими светлыми волосами еще раз вздохнула и нажала на спусковой крючок, поставив точку в споре, который вела сама с собой долгих три дня.
Адель вышла на крыльцо, вдохнул полной грудью свежий воздух. На небосклон выкатилось неяркое пока солнце. Денек обещал быть жарким. Хаммер так и не узнал, откуда ей стало известно о его тайном логове. Он думал, что сам вышел на нее. Однако это было далеко от истины. Один из бывших учителей по интернату, дал задание Адель последить за темной лошадкой, коей стали считать Хаммера. Потом задание, как это часто бывает в Управлении, потеряло актуальность – сменилось руководство, и как следствие – цели и задачи. Вот так открытие девушки осталось при ней. И пригодилось в нужный момент.
Девушка вдруг почувствовала острое желание закурить. Грифон ненавидел курящих женщин и называл их мужиками в юбках. Хаммер тоже не жаловал вредные привычки, утверждая, что даже незначительный запах способен выдать профессионала с головой. Но она теперь большая девочка, и вправе поступать, как ей хочется. Ведь так?
* * *
Кира открыла глаза, ощущая всем телом твердую поверхность. Над ней в тумане металось блеклое пятно. Она хотела вдохнуть и не смогла: из открытого рта сплошным потоком хлынула вода, перевернув ее израненное тело набок. Откашлявшись, отдышавшись, она села, обхватив себя руками. Мокрая, дрожащая, она моргала, возвращая себе зрение. И когда из ушей вылетели пробки, она услышала слова, вернувшие ее к жизни.
