— Лора продала обручальное кольцо ради магазина?!
— Ну да! Правда, это случилось после того, как обнаружилось, что Риджуэй обчистил все их общие счета… Она не желала вкладывать в магазин темплтоновские деньги и заложила кольцо, чтобы внести первый взнос за здание. Что за женщины!
— Да, — согласился Майкл, хмуро глядя на море. — Светская дама, модель и бухгалтер…
— Им пришлось попотеть. Они сами все там мыли, штукатурили, красили. И планировали, рассчитывали, чтобы не прогореть. У меня просто дух захватывает, когда я вхожу туда и вижу их вместе! Они всегда вместе. И на скалах тоже. Ползают по камням и грязи в поисках приданого Серафины… Столько лет прошло, а они все еще вместе, все еще ищут! Кейт вчера взахлеб рассказывала мне, как Лора нашла еще одну монету.
Майкл, пытавшийся представить себе все, что рассказывал Байрон, приспособить эти новые грани к сложившимся образам, удивленно замигал.
— Лора? Она нашла монету? Когда?
— Прошлой ночью. Вышла погулять по скалам — Кейт говорит, что время от времени она это делает, когда ей надо подумать, побыть одной. И нашла монету — золотой дублон, точно такой же, как и Марго, и Кейт. Очень странная штука! Каждая из них находит по одной монете с перерывом в несколько месяцев — и совершенно случайно. Все их еженедельные поиски сокровищ ни к чему не приводят, а затем — бах! — кто-то из них поднимает с земли золотую монету. Чертовски удивительно.
За их спинами хлопнула дверь, и загрохотал голос Томаса:
— Это игра в покер или церковное собрание, черт побери?! Карты остывают!
— Тогда сдавайте их, — откликнулся Байрон, — Идем? — спросил он Майкла.
— Да… Так Лора ночами гуляет по скалам?
— Иногда. — Байрон шел к двери, переступая через собак, бегающих вокруг него.
— И прошлой ночью она просто протянула руку и подняла золотую монету?
— Испанскую, 1844 года.
— Черт побери! Фантастика.
— Я скажу тебе кое-что еще более фантастичное. Я начинаю верить, что в конце концов они найдут все приданое. Если кто его и найдет — то только они!
— Признаться, я никогда не верил в это приданое…
— Попроси Лору показать тебе монету, — предложил Байрон. — Может, тогда поверишь.
— Возможно, — прошептал Майкл и отправился обратно — на поле боя, сигарного дыма и пива.
Когда Майкл в три часа утра с трудом втащился по лестнице в комнаты над конюшней, он все еще был в своей рубашке и при своих лошадях. Да и самолюбие его ничуть не пострадало. Вполне можно было считать, что ему повезло: казалось невероятным, но он еще и разбогател на восемьсот долларов. И теперь он прикидывал, вложить ли эти деньги в постройку дома или купить очаровательную годовалую лошадку, на которую положил глаз.
Переступив порог, он споткнулся о какой-то теплый комочек и растянулся на полу носом вниз. Раздался собачий визг, и щенок робко лизнул его в лицо.
— Бонго, какого черта ты тут… Иисусе, убери язык от моего рта! — Майкл стер собачьи слюни с лица, вывернулся и уселся с извивающимся щенком на коленях. — Да, да, я понимаю, ты сожалеешь. Но как, черт побери, ты сюда попал? Уже научился отпирать замки?
— Он пришел со мной, — сказала Лора, выходя из спальни. — Он меня любит. Не хотел спать в моей кровати совсем один. Впрочем, как и я…
Очевидно, виновато было выпитое пиво, а может — неожиданная встреча с деревянным полом, но Майклу показалось, что где-то по дороге домой он потерял дар речи.
Улыбающаяся Лора стояла, окутанная светом лампы, и на ней не было ничего, кроме одной из его рубашек! Взъерошенные волосы, раскрасневшиеся щеки… А когда ему удалось сосредоточиться, он заметил, что ее глаза как-то подозрительно блестят.
Проще говоря, она была прекрасна, сексуальна и совершенно пьяна! — Ты явилась за рентой?
Ее смех прозвучал так, словно вспенилось шампанское.
— Рабочий день кончился. Я пришла за тобой! Уже думала, что ты никогда не вернешься… Как прошла игра?
— Очень удачно. Я теперь при деньгах. А как киномарафон?
— Весьма познавательно. Ты когда-нибудь смотрел внимательно, как целуются в черно-белом кино? Это… — Лора вздохнула, провела рукой по груди, и он почувствовал, что облизывается. — Это чудесно, — решила она. — Просто чудесно! Майкл, подойди и поцелуй меня. Как в черно-белом кино!
— Солнышко… — В своей жизни он придерживался не очень многих правил, но одним из них было не использовать в своих целях пьяную женщину. Поднимаясь и освобождаясь от собаки, Майкл мучительно пытался сообразить, как следует себя вести в данной ситуации. — Ты абсолютно пьяна.
— Точно! — Лора тряхнула головой, откидывая волосы и, чтобы сохранить равновесие, прислонилась к дверному косяку. — Ты знаешь, Майкл, я никогда в жизни не напивалась. Так, бывала чуть-чуть навеселе… Но пьяная? Никогда. Это неприлично и несовместимо с моим общественным положением.
— Не волнуйся, я не проболтаюсь. Мы с Бонго отведем тебя домой.
— Я не пойду домой! — Лора выпрямилась и направилась к Майклу, стараясь не качаться и не обращать внимания на то, как накренилась комната. — Пока не получу тебя. А потом ты мне скажешь, умею ли я целоваться так же хорошо, как Кейт и Марго.
— Дьявол! — пробормотал он себе под нос. — Быстро же в этих местах распространяются слухи…
— Можешь даже снова сорвать с меня одежду! — Она обвила руками его шею. — В любом случае, это твоя рубашка. Мне вообще нравится носить твои вещи. Как будто ты меня обнимаешь… Ты собираешься обнять меня, Майкл?
— Размышляю, как мне поступить.
— Если ты меня обнимешь, я расскажу тебе один секрет. — Лора прижалась к нему всем телом и коснулась губами его уха. — Хочешь знать мой секрет?
«Когда взойдет солнце, она, вероятно, пожалеет, но, — его руки скользнули под рубашку, — к дьяволу сомнения!»
— Да, расскажи мне секрет.
— Ты снился мне! И раньше тоже. Давным-давно, когда еще мальчишкой дружил с Джошем. Но я никому не рассказывала, потому что…
— Это было бы несовместимо с твоим общественным положением?
Она хихикнула, куснула мочку его уха, и Майкл почувствовал, как в нем вскипела кровь.
— Т-точно. А знаешь, как ты мне снился? Я тебе расскажу. Ты находил меня! Я была то на скалах, то в моей комнате, то в лесу, а ты меня всегда находил. И мое сердце начинало биться так сильно, так быстро…
Лора взяла его руку и прижала к своему сердцу, чтобы показать ему, как это бывает.
— Я не могла двигаться, не могла дышать, даже думать не могла! — продолжала она, еще крепче прижимая его ладонь к своей груди. — Ты подходил ко мне, ни слова не говоря. Просто смотрел, пока у меня не подкашивались ноги, пока кровь не приливала к голове. Ты целовал меня так грубо, так пылко! Так, как никто никогда не целовал. Никто, кроме тебя, не смел прикоснуться ко мне так, как ты…
