и у Досточтимых Матрон. Иди и спи с этим. Соблазни того. Обычная повседневная работа.
— Я спросил, как ты отреагировала?
— Я возмутилась.
— Почему?
Зная твою историю…
— Я люблю тебя, Дункан, и… мое тело… предназначено для того, чтобы дарить тебе радость, точно так же, как ты…
— Мы старая супружеская чета, и ведьмы хотят нас разлучить.
Его слова зажгли в душе воспоминание о леди Джессике, любовнице давно умершего герцога, матери Муад'Диба. Я любил ее. Она не любила меня, но… Тот взгляд, которым она смотрела на своего герцога, был как две капли воды похож на тот взгляд, которым сейчас смотрела на него Мурбелла, — взглядом слепой, безусловной любви. Бене Гессерит не допускал таких вещей и не верил в них. Джессика была намного мягче Мурбеллы, но была тверда духом. А Одраде… Она была тверда с самого начала. Тверда, как пластил.
Но что сказать о том времени, когда он подозревал, что она тоже подвержена обычным человеческим эмоциям? Как она говорила о башаре, когда они узнали, что он погиб на Дюне.
— Это был мой отец, понимаешь?
Мурбелла вывела его из задумчивости.
— Ты можешь разделять их мечту, какой бы она ни была, но…
— Выращивать людей!
— Что?
— Это и есть их мечта. Начать вести себя, как подобает взрослым, а не злобным детишкам на школьном дворе во время перемены.
— Мама лучше знает?
— Да… Мне кажется, что все обстоит именно так.
— Ты именно так видишь их? Даже когда называешь ведьмами?
— Это хорошее слово. Ведьмы иногда совершают удивительные поступки и делают поразительные вещи.
— А ты не уверен в том, что это плод многолетних тренировок, испытания Пряностью и постоянного приема меланжи?
— Какое отношение имеет ко всему этому вера? Неизвестное творит собственную мистику.
— Но ты не думаешь, что они обманом заставляют людей делать то, что нужно им?
— Конечно, они это делают.
— Слова, как оружие, Голос, импринтеры…
— Нет никого прекраснее тебя.
— Что такое красота, Дункан?
— В красоте есть стиль, в этом нет никакого сомнения.
— Она говорит то же самое. «Стиль зиждется на творческих корнях, которые так глубоко скрыты в вашей расовой психике, что мы никогда не осмелимся тронуть эти корни». Но они хотят вмешаться, Дункан.
— Но могут ли они осмелиться на все, что угодно?
— Она говорит: «Мы не станем впутывать наше потомство в то, что не считаем людьми». Они судят, они выносят приговоры.
Дункан подумал о двух чуждых силуэтах своего видения, о лицеделах. Он спросил:
— Так же, как аморальные тлейлаксианцы? Аморальные, а не бесчеловечные.
— Иногда мне даже кажется, что я слышу, как в мозгу Одраде вращаются шестерни. Она и ее Сестры — они слушают, они следят, они кроят по своему усмотрению любой ответ. У них все просчитано.
И ты хочешь стать одной из них, моя дорогая? Он почувствовал, что попал в западню. Она права, и одновременно она не права. Результат оправдывает средства? Как он сможет оправдать потерю Мурбеллы?
— Ты считаешь их аморальными? — спросил он.
Было такое впечатление, что она не слышит Дункана.
— Всегда спрашиваешь, что надо сказать в следующий момент, чтобы получить желаемый ответ.
— Какой ответ? — неужели она не чувствует, насколько ему больно?
— Никогда ничего не понимаешь до тех пор, пока не становится слишком поздно! — Она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Точно так же все обстоит и у Досточтимых Матрон. Ты знаешь, как Досточтимые Матроны заманили меня в свои сети?
Дункан против воли представил себе, с каким нетерпением ожидают наблюдатели следующих слов Мурбеллы.
— Меня подобрали на улице после того, как нашу планету вымели Досточтимые Матроны. Мне кажется, что они сделали это из-за меня. Моя мать была замечательная красавица, но слишком старая для них.
— Вымели?
Наблюдатели ждут от меня этого вопроса.
Да, они проходили по целым районам и после их нашествия исчезали люди. Не оставалось ни тел, ничего. Исчезали целые семьи. Это объясняли наказанием, потому что люди якобы составляли заговоры против Досточтимых Матрон.
— Сколько тебе было лет?
— Три… может быть, четыре года. Я играла с подружками на улице под деревьями. Вдруг стало очень шумно. Вокруг кричали какие-то люди. Мы спрятались в расщелине какой-то скалы.
Дункан воочию увидел эту драму.
— Земля содрогалась, — теперь Мурбелла смотрела в себя отрешенным взглядом, — от взрывов. Через некоторое время все стихло, и мы вылезли наружу. На месте, где стоял мой дом, зияла огромная воронка.
— Ты стала сиротой?
— Я помню своих родителей. Отец был высокий, сильный парень. Мне кажется, что моя мать была служанкой. Они носили форму, и я хорошо помню эту форму.
— Почему ты так уверена, что твои родители были убиты?
— Я точно помню, что нас вымели, но я знаю, как это бывает. Крики, бегущие в панике люди. Мы были в ужасе.
— Почему ты думаешь, что в тот раз опустошение затеяли из-за тебя?
— Они всегда так поступают.
Они. Наблюдатели могут порадоваться. Успех Преподобных Матерей выражался одним этим словом.
Мурбелла все еще была глубоко погружена в свою память.
— Мне кажется, что мой отец отказался сожительствовать с Досточтимой Матроной. Это всегда считалось опасным. Большой, красивый человек, сильный мужчина.
— Итак, ты ненавидишь их?
— Почему? — Она была искренне удивлена его вопросом. — Если бы не они, я никогда не стала бы Досточтимой Матроной.
Ее черствость неприятно поразила его.
— Значит, это кое-чего стоит?
— Любимый, ты недоволен тем, что я оказалась рядом с тобой?
Туше!
— Но тебе никогда не хотелось, чтобы это произошло другим способом?
— Это произошло.
Какой неприкрытый фатализм. Он никогда не подозревал, что она окажется такой. Было ли это закваской Досточтимых Матрон или Общины Сестер?
— Ты стала достойным дополнением для их конюшен.
— Да, эта должность так и называлась — укротительница. Мы рекрутировали подходящих самцов.
— И ты это делала?
— Я многократно окупила их затраты на меня.
— Ты понимаешь, как толковали твое поведение Сестры?
— Не делай из мухи слона.
— Значит, ты готова поработать со Сциталем.
— Я так не сказала. Досточтимые Матроны манипулировали мною, не считаясь с моими желаниями. Сестры хотят использовать меня точно так же. Моя цена может быть очень высокой.
Дункан почувствовал, что у него моментально пересохло в горле.
— Цена?
Она вперила в него горящий взор.
— Ты, ты — часть этой цены. Не работа со Сциталем. Это еще одно напоминание об их драгоценной искренности. Они просто нуждаются во мне!
— Осторожнее, любимая. Они могли бы все сказать тебе.
Она посмотрела на него взглядом почти законченной воспитанницы Бене Гессерит.
— Как ты сможешь без боли восстановить память Тега?
Проклятие! Стоило им
