части!
Хотя она и не могла повернуться, Мурбелла вполне отчетливо сознавала, что сзади ее поджидают те же клыки и когти. Угроза надвигается отовсюду! Если чудовища загонят ее в угол и набросятся, то она обречена.
Загнанная в угол. Мертвая. Жертва. Плен и пытки. Честная игра.
Отчаяние переполняло Мурбеллу. Почему Дункан не проснется и не спасет ее? Его рука лежала на ее ногах, мертвым грузом; это он не пускает ее и позволяет чудовищам угрожать ей страшной западней. Она задрожала. По всему телу выступил холодный пот. Какие страшные слова! Они соединяются в ужасные сочетания. Тварь с торчащими изо рта острыми клыками подошла к ней вплотную, выкрикивая слова, вылетавшие из чернеющей между зубами пасти.
Смотри выше.
Мурбелла начала нервно хохотать. Она не властна над этим. Смотри выше. Все кончено. Смерть. Жертва…
Смех Мурбеллы разбудил Дункана. Он сел, прибавил свет и воззрился на подругу. Как же он взъерошен после ночи бурной любви.
Он ничего не понимал, и в его взгляде читались удивление и недоумение.
— Над чем ты смеешься?
Смех сменился судорожным рыданием. У Мурбеллы сильно кололо в боку. Она опасалась, что расспросы Дункана спровоцируют новый спазм.
— О, Дункан! Это… сексуальное столкновение!
Оба называли этим термином взаимный сексуальный плен. Но почему она смеется?
Озадаченное выражение лица Айдахо показалось Мурбелле неуместным и нелепым.
Между рыданиями она выдавила из себя:
— Еще два слова.
Ей пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы предупредить следующую вспышку.
— Что?
Какой у него смешной голос. Она никогда в жизни не слышала ничего более забавного. Она шлепнула его ладонью и помотала головой.
— О… о!
— Мурбелла, что с тобой происходит?
Но она в ответ лишь продолжала трясти головой.
Он попробовал улыбнуться. Это немного успокоило ее. Мурбелла прильнула к другу.
— Нет! — крикнула она, почувствовав, что он начинает ласкать ее. — Я просто хочу быть с тобой рядом.
— Посмотри, который час.
Дункан поднял лицо к потолку.
— Почти три.
— Это было так забавно, Дункан.
— Так расскажи мне, что произошло.
— Сейчас, только переведу дух.
Он ласково уложил подругу на подушку.
— Мы с тобой ведем себя, как старая супружеская чета. Рассказываем друг другу по ночам забавные истории.
— Нет, дорогая, мы — совсем другое.
— Дело только в степени, не более того.
— Нет, дело в качестве, — настаивала она на своем.
— Так что было здесь забавного?
Она рассказала о ночном кошмаре и влиянии Беллонды.
Дзенсунни. Это очень древняя техника. Сестры используют ее для твоего избавления от старых травм. Слова стимулируют ответы подсознания.
Страх вернулся с новой силой.
— Мурбелла, почему ты дрожишь?
— Досточтимые Матроны предупреждали, что с нами произойдет нечто ужасное, если мы попадем в руки Мастеров Дзенсунни.
— Чушь собачья! Я прошел через это, когда учился на ментата.
Его слова спровоцировали появление другого фрагмента. Откуда-то возник зверь о двух головах. Обе пасти открыты. В них — слова. Голова слева кричала «Одно слово…», а справа: «Приводит к другому!»
Веселье вытеснило страх. Он улегся без смеха.
— Дункан!
— М-м-м! — В этом звуке послышалось отчуждение ментата.
— Белл сказала, что Бене Гессерит использует слова, как оружие, в виде Голоса. «Инструмент управления» — назвала она его.
— Это урок, который ты должна усвоить, как инстинкт. Они никогда не решатся обучать тебя чему-то более глубокому, пока ты не пройдешь эту ступень. Они просто не смогут тебе доверять.
Но тогда я не смогу верить тебе.
Она отодвинулась от него и посмотрела в глазок видеокамеры, поблескивающий в стене.
Они все еще испытывают меня.
Мурбелла была уверена, что учителя между собой обсуждают ее. Разговоры затихали при ее появлении. Они смотрели на нее с таким выражением, словно она была представителем редкого биологического вида.
В мозгу зазвучал голос Беллонды.
Щупальца ночного кошмара. Потом наступило утро. Она выполняла упражнения, и запах пота бил ей в ноздри. Она проходит испытание и должна держаться на расстоянии трех шагов от Преподобной Матери. Слышен голос Белл:
— Никогда не становись экспертом, это подавляет способность рассуждать.
Все это из-за того, что я спросила, нет ли слов, которые могут привести в Бене Гессерит.
— Дункан, почему они смешивают духовное и физическое учения?
— Тело и дух взаимно укрепляют друг друга. — Голос прозвучал сонно. Будь он проклят! Он опять засыпает.
Она потрясла Дункана за плечо.
— Если слова ни черта не значат, то почему они так много говорят о дисциплине?
— Паттерн, — пробормотал он сквозь сон. — Грязное слово.
— Что? — Она снова изо всех сил встряхнула его.
Дункан перевернулся на спину и, едва шевеля губами, произнес:
— Дисциплина — это образец, образцу нельзя подражать, это неправильно. Они говорят, что все мы — творцы образцов… мне думается, для них это то же самое, что «порядок».
— Но чем образец так плох?
— Он дает другим в руки рычаг для нашего уничтожения или заманивания в западню… которой мы не можем избежать, так же, как и не можем ничего изменить в естественном ходе вещей.
— Ты сказал неправду о духе и теле.
— Гм-м-м, что?
— Это давление, которое прижимает одного человека к другому.
— Разве это не то же самое, что я сказал? Эй! Ты собираешься говорить или спать, или как?
— Или как. Мы не будем спать сегодня.
Дункан тяжело вздохнул.
— Они, кажется, не собираются укреплять мое здоровье.
— Никто из них и не обещал тебе этого.
— Это приходит позже, после испытания.
Она знала, что он ненавидит само воспоминание об этой муке, но не смогла промолчать. Страшная перспектива захватила ее до глубины души.
— Ладно! — Он сел, взбил подушку и, подложив ее себе под спину, уставил на Мурбеллу изучающий взгляд. — Так в чем дело?
— Как они умны со своими словами-оружием! Она привела к тебе Тега и сказала, что ты несешь за него полную ответственность.
— Ты не веришь в это?
— Он думает о тебе, как о своем отце.
— Это не так.
— Нет, но… но ты сам разве не думал так о старом башаре?
— Когда он восстанавливал мою память… Ну да.
— Вы оба — пара интеллектуальных сирот, которые постоянно ищут родителей, которых нет с вами. Он не имеет ни малейшего представления о том, какую боль ты ему причинишь.
— Это означает разбить семью.
— Итак, ты ненавидишь в нем башара и очень рад, что сможешь причинить ему боль.
— Я этого не говорил.
— Почему он так важен для них?
— Башар? Он военный гений, всегда совершал то, чего от него никто не ждал. Он побеждал противников тем, что всегда появлялся там, где его не ждали.
— Но разве этого не может делать
