Все эти люди вокруг мешали сосредоточиться, собрать правильно обрывки энергий, выявить нужное направление… Они боятся, что их найдут, потому Регина и скрыла следы. Такой просто, такой не-затратный фокус, и такой удобный. Но люди оставляют следы не только на снегу… Я закрыл глаза и пошел вперед, полагаясь лишь на чутье психокинетика. Пройдя не столь уж много, нашел еще один аэрокар, внимательно его осмотрел. В отличие от первого, этот был поврежден гораздо сильнее — его сбили. На нем, вероятно, летел Экри.
Что произошло? По чьему приказу был сбит аэрокар?
Я оглянулся, мучимый подозрениями. Здесь энергетические следы выцвели окончательно. Я вновь закрыл глаза, потер кончики пальцев, думая при этом о Регине, о том, какой силы чувства она вызвала во мне, как гармонично и ярко сливались вчера наши энергии.
И двинулся дальше.
…Через часа три я уловил женский голос и замер; страшное напряжение отпустило меня. И, не медля, я кинулся туда, откуда тянулась уже яркая линия силы.
Они тащили Экри вдвоем, ноги центаврианина волочились по снегу и грязи, но эта безобразная колея сразу же принимала первоначальный вид. Даже издалека я слышал гневный звонкий голос Регины. Она остановилась, почувствовав меня, и Ветров тут же поинтересовался, в чем дело.
Она обернулась.
Мышцу на ноге свело, но я шел вперед быстро, не замечая боли. Нога подвела, я поскользнулся и чуть не свалился. А я и забыл, что мой запас силы уже не неограничен.
— Ты мерзавец, Малейв, — немедленно сказал Ветров, когда я приблизился.
— Заткнись, Ветров, — выдохнул я и сжал свою невыносимую девчонку в крепких объятиях. Живая… теплая… настоящая…
Она толкнула меня кулачком в живот.
— Отойди, обесцвеченный. Ты мерзавец! — повторила она слова Ветрова. — Ты…
— Ингира без сознания. Я уже отправил людей с сообщением для Нины. Расслабься, Ветров, твоя бабуля обезврежена на время.
— Что?
— Все потом, а сейчас ответы, четко по существу, — последние несколько часов настолько меня вымотали, что у меня охрип голос, и запасы терпения подошли к концу. Утомление сказывалось темными пятнами перед глазами и ощущением неизбывной тяжести во всем теле, голова болела тупо, беспрерывно. — Что с Экри?
— Жив, но без сознания. Я ему немного энергии передала.
— Куда вы тащите его?
— Прежде чем сесть, мы по карте посмотрели, где ближайшая аэро-площадка. Еще немного и дойдем, — сухо ответил Ветров.
Регина уже не отталкивала меня, лишь смотрела. Она не хотела показывать, что рада моим словам об Ингире, ей даже не верилось до конца в это, но она уже реагировала на меня с радостью. Радостью, что я не подвел ее веру. Радостью, что я здесь и обнимаю ее.
— Сбежать из Дарна вздумала? — спросил я.
— Еще чего! Тетю Нору я одну не оставлю, тем более у нее внучек нашелся. Я просто Ветрова до Иринве решила подкинуть.
— А что произошло?
— Полет проходил нормально, пока я высоту повыше не взяла и не столкнулась с вот этим идиотом, — она указала на Экри.
— Он шел на запрещенной высоте, да еще и свои системы идентификации отрубил. Уходя от удара, слишком снизился и не смог выправить машину. Еще и у нас неполадки начались от столкновения, сесть пришлось без аэро-площадки, а передатчик тут не ловит… — проворчала Регина. — Который час идем по лесу.
Я расхохотался, счастливый, что эти двое. трое здесь, в относительном порядке. И Ветров, и Регина посмотрели на меня с подозрением, как на буйного сумасшедшего.
— Ты свихнулся? — с жалостью спросила Регина и тронула мой лоб. — Твой центаврианский разум не выдержал Отбора? И как ты нас нашел, а?
Я перехватил ее руку и крепко сжал.
— Знаешь, Регина, в чем ты всегда будешь сильнее меня? В силе духа. Ты бы даже не колебалась, когда нужно было бы выбирать между Ингирой и Ветровыми. А я колебался. Но теперь я рад, что окончательно принял сторону.
— Не понимаю… — шепнула она.
— Я люблю тебя, убийца аэрокаров.
— А ты хотя бы знаешь, что это слово значит? — Регина пыталась шутить, но голос ее дрожал, выдавая, что ей сейчас не до шуток.
— Не знаю. Но я знаю, уверен, что ты мне нужна. Я с тобой ожил, Регина.
— Прекрасно, — она заплакала, — замечательно. Только вчера ты мне объяснил, что не сможешь дать того, чего я хочу. Ты ушел на Отбор. А я не верю, не верю в такие быстрые перемены! Я не верю тебе!
Я прижал ее к себе, но она меня оттолкнула. Слишком велики между нами различия. Она права: я пошел на Отбор после лучшей ночи в своей жизни, оставил ее одну в уверенности, что она может сгодиться только ради постельных утех. А сегодня говорю о любви.
А любовь ли это? Не знаю. Понятия не имею! Чувства — не моя стихия. Зато я всегда умел определять ценность вещей… и людей. Так вот — Регина для меня стала ценной, настолько ценной, что я пошел против Ингиры, необдуманно.
Я попятился назад, понимая, что обижал ее слишком сильно и слишком часто. Даже помогая ей, не забывал добавлять, что это ради цели, выгоды… А она всегда была искренна со мной — и в гневе, и в радости. И как забыть тот поцелуй в Хранилище? Она в меня тогда жизнь вдохнула. Тем, что поверила, что я не так плох, как обо мне говорят. Разглядела что-то, что стоит уважения. Единственная за долгое время не испугалась меня…
Я остановился и не сдался только потому, что знал: и я нужен ей.
— Я прошу у тебя один только шанс, Регина. Только один. Давай начнем все сначала. Не владетель и горничная, не центаврианин и энгорка, а настоящий Гоин и настоящая Регина.
Она все плакала, но даже не пыталась стереть слез. Я знаю, что она ответит…Я пойму, если гордость заставить ее отказаться. Я не стану ее тревожить. Это будет для меня наказание и урок на всю жизнь: никакие блага в мире, никакая сила не стоят слез женщины, которая тебя любит искренне, не за твой титул, не за деньги, не за статус…
— Я дам нам шанс, — всхлипнув, проговорила она, и подошла ко мне. — Только давай, — она улыбнулась сквозь слезы, не упустим его, не испортим ничего… давай, в этот раз все будет по-настоящему.
Я крепко обнял ее. Она еще не понимает, но я никогда ее не отпущу, даже если мы испортим этот гребаный один шанс.
Эпилог
*** В детстве Отборы казались мне скучными. Ну, что интересного в Представлении, когда напыщенные девицы разгуливают в кричащих нарядах перед женихами, которые только и могут, что по-дурацки улыбаться? А что забавного в простеньких Играх, когда женихи состязаются за сердце понравившейся красавицы? Но самое нелепое в Отборе — Ярмарка.
Невесты обязаны что-то приготовить или сшить собственными руками, соорудить палатку и надеяться, что твой товар купит тот самый, тот, кто тебе нравится. Ярмарка — это всегда фарс. Потому что палатки девицам, как правило, делают родичи или друзья, а единственная единица товара всегда готова заранее — как правило, это традиционная жилетка, которую носят мужья. В общем, не Ярмарка, а одно притворство.
