Катса умолчала лишь об одном и один раз солгала. Умолчала она о том, куда они направляются. Лек может обмануть этих людей, и они признаются, что леди и принцесса постучали в их дверь и провели ночь под их крышей. Но ему не удастся заставить их раскрыть цель пути, которой они не знают.
Солгала же она, сказав, что лионидский принц мертв — убит воинами Лека при попытке покушения на короля Монси. Катса думала, что эта ложь бессмысленна. Вероятность того, что семья лавочника будет говорить об этом, очень мала. Но при любой возможности нужно распространять слух, что По погиб. Чем больше людей считают его мертвым, тем меньше попытаются найти его и причинить вред.
Теперь их путь лежит в сандерские портовые города. Нужно ехать на юг, чтобы поплыть на запад. Но, лежа рядом со спящей принцессой, Катса мысленно перенеслась на восток, к хижине у водопада, и на север, в лабораторию в замке, к фигуре, склоненной над книгой, мензуркой или пламенем горелки.
Как бы ей хотелось отвезти Биттерблу на север, в Рандион, и спрятать там же, где они спрятали ее дедушку! На север, к поддержке Раффина, его терпению и заботе. Но даже если закрыть глаза на ее собственное непростое положение при дворе Ранды, это невозможно. Немыслимо прятать ребенка в таком очевидном месте, да еще так близко к владениям Лека. Немыслимо подвергать такому риску тех, кем Катса больше всего дорожит. Нет, она ни за что не отдаст Раффина человеку, который туманит разум и искажает чувства. Не приведет Лека к своим друзьям. Вообще не будет втягивать в это друзей.
Они с девочкой выедут завтра утром. Помчатся так, что вгонят лошадь в землю, и найдут путь в Лионид. Она спрячет принцессу, а потом придумает, что делать.
Катса закрыла глаза и приказала себе спать.
Глава тридцать вторая
Первое впечатление Катсы о море было таким же, как о горах, хотя горы и море были совсем не похожи. Горы были безмолвны, а море шумело, утихало и снова шумело. Горы были высокими, а море — плоским и таким огромным, что ей никак не удавалось понять, как же это так, нигде не видно мерцания огней какого-нибудь далекого края. В море и горах не было ничего похожего. Но Катса не могла наглядеться на море и надышаться морским воздухом, и с горами было то же самое.
Ткань, закрывавшая ее зеленый глаз, мешала смотреть. Катса порывалась снять повязку, но не осмеливалась теперь, когда они зашли так далеко: сначала пробрались по окраинам города, а теперь уже по городским улицам. Передвигались беглецы только по ночам, и никто их не узнавал. Иначе говоря, Катсе не приходилось никого убивать. Случались потасовки там и сям, когда разбойники на темных улицах слишком интересовались двумя мальчишками, которые под покровом ночи крались на юг, к воде. Но их никто не узнавал, и не возникало таких проблем, которых бы Катса не сумела решить, не вызывая подозрений.
Это был Санклифф, самый большой портовый город Сандера и самый оживленный его торговый пункт. Катса были ошеломлена тем, каким жалким и мрачным он становится по ночам, полный узких улиц, таких убогих, каким следовало бы вести к тюрьме или трущобам, а не к этой потрясающей водной глади. Гладь ширилась, наполняла ее, заставляла забыть о пьяницах и ворах, о разрушенных домах и улицах у нее за спиной.
— Как мы найдем лионидский корабль? — спросила Биттерблу.
— Не просто лионидский корабль, — уточнила Катса. — А лионидский корабль, который в последнее время не был в Манси.
— Я могу пойти осмотреться, — сказала Биттерблу, — а ты спрячься.
— Ни в коем случае. Даже если бы за тобой не охотились, здесь небезопасно. Даже если бы сейчас была не ночь. Даже если бы ты не была так мала.
Биттерблу обняла себя руками за плечи и повернулась спиной к ветру.
— Я завидую твоему Дару.
— Пойдем, — сказала Катса. — Найти корабль нужно сегодня же ночью, иначе весь завтрашний день придется прятаться под носом у тысяч людей.
Катса притянула девочку к себе, и они двинулись по камням в сторону улиц и лестниц, которые вели в доки.
По ночам доки выглядят зловеще. Корабли, огромные, как черные замки, поднимаются из моря, мачты торчат, словно скелеты, хлопают паруса, а со снастей отзываются эхом голоса невидимых людей.
Каждый корабль — это отдельное королевство с собственными стражниками, которые стоят, подняв мечи, перед трапом, и с собственными моряками, которые ходят от палубы к пристани или собираются вокруг небольших костров неподалеку на берегу. Два мальчика, бредущие между кораблей, гонимые холодом и несущие потрепанные сумки, здесь не привлекут никакого внимания. Кто они — да всего лишь беглецы или нищие, ищут работу или попутный корабль.
Катса уловила в речи одной группы стражников знакомый выговор. Биттерблу обернулась, подняв брови.
— Я слышу, — сказала Катса. — Пойдем дальше, но запомни этот корабль.
— Почему не заговорить с ними?
— Их четверо, и рядом слишком много народу. Если возникнут проблемы, я не смогу уладить их бесшумно.
Внезапно Катса остро ощутила, как им не хватает По. Его Дар помог бы понять, узнают ли их и стоит ли опасаться. Если бы По был здесь, один вопрос — и он бы понял, надежные ли люди эти лионидские стражники.
Конечно, если бы По был здесь, проблема маскировки усложнилась бы многократно — с его-то глазами, кольцами в ушах, выговором и даже необычной манерой держать себя нужно ходить с мешком на голове, чтобы не привлекать внимания. Но, быть может, моряки из Лионида сделали бы все, что прикажет их принц, несмотря на слухи? Катса все время ощущала на груди холодок его кольца, кольца с гравировкой, повторяющей орнамент у По на руках. Это — их билет на лионидский корабль, который согласится послужить им добровольно, а не испугавшись Дара Катсы или прельстившись весом ее кошелька. Хоть в случае необходимости она и готова воспользоваться и Даром, и кошельком.
Они прошли мимо группы небольших кораблей, чьи охранники, казалось, были заняты состязанием в хвастовство. Одна группа — из Вестера, а другая…
— Монсийцы, — прошептала Биттерблу, и хотя Катса продолжала спокойно шагать, чувства ее обострились, мышцы оставались в напряжении и готовности, пока они не прошли эти корабли и еще несколько других. Слившись с темнотой, беглецы продолжили поиск.
На краю деревянной пристани, болтая ногами над водой, сидел моряк. Пристань эта вела к кораблю, на котором почему-то кипела работа, причал кишел мужчинами и юношами. Все они были лионидцами — потому что в ушах и на пальцах у них Катса в свете их фонарей уловила блеск золота. Она ничего не понимала в кораблях, но ей подумалось, что этот либо только приехал, либо готовится к отплытию.
— Корабли отплывают посреди ночи? — спросила она.
— Понятия не имею, — ответила Биттерблу.
— Скорей. Если он отходит, то это к лучшему.
И если этот одинокий моряк начнет создавать им проблемы, она сбросит его в воду так, что никто из тех матросов, что снуют по палубе, не заметит его исчезновения.
