Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Положение страны «второго мира» требует совершенно иной внешнеполитической парадигмы. Соответствующие страны должны обладать двумя основными чертами: с одной стороны, быть способными к объединению со странами «первого мира» в устойчивые и продолжительные союзы (и если мы посмотрим на списки союзников большинства великих держав, они почти не изменились за последние 30–40 лет); с другой стороны, уметь доказывать свою ценность и полезность для этих стран, способствуя решению тех или иных экономических и политических проблем. И с тем и с другим у нынешней России большие сложности — и потому ее внешняя политика не имеет шансов стать хотя бы относительно современной.
Флюгерная «многовекторность»
Российская доктрина внешней политики на протяжении многих лет подчеркивает, что страна привержена идеалам «многополярного» или «полицентричного» мира и даже исходит из того, что такой мир уже является реальностью нашего времени («складываются новые центры экономического и политического влияния, происходит рассредоточение мирового потенциала силы и развития, сокращаются возможности исторического Запада доминировать в мировой экономике и политике» — сказано в Концепции внешней политики Российской Федерации образца 2016 года[554]). Однако при этом в документе ничего не говорится о том, как намерена Россия взаимодействовать с новыми и приходящими в упадок центрами; кого она считает своими основными союзниками и на основании чего (за исключением неочевидного уважения к нормам международного права) она выстраивает свои с ними отношения. Отмечается лишь, что «приоритетными направлениями внешней политики Российской Федерации являются развитие двустороннего и многостороннего сотрудничества с государствами — участниками Содружества независимых государств и дальнейшее укрепление действующих на пространстве СНГ интеграционных структур с российским участием»[555] — но все это, по сути, касается отношений России как страны «второго мира» со странами «третьего мира» и не более того.
Оценивая историю российской внешней политики — как на протяжении нескольких столетий, так и в последние годы, — можно легко убедиться в том, насколько непоследовательной она была. Мы уже говорили, что страна постоянно становилась то более, то менее открытой, то поворачивалась к Европе, то отворачивалась от нее, — но нельзя не видеть, что Россия в то же время постоянно «перебирала» союзников и часто сталкивалась в войнах и конфликтах с теми, кто еще недавно был партнером. Взаимоотношения с отдельными европейскими странами — важными центрами тогдашней политики — не могут не впечатлять. Войны с Францией на рубеже XVIII и XIX столетий, мир в Тильзите, Отечественная война 1812 года, дружба с Бурбонами, Крымская война, а потом участие в Антанте. Семилетняя война с Пруссией, затем неожиданная дружба, коалиция времен наполеоновских войн, потом Первая мировая, пакт Молотова — Риббентропа и Великая Отечественная война. Союз с Австрией против Бонапарта, помощь ей в подавлении венгерской революции 1848 года, неожиданный нейтралитет Вены в Крымской войне, а затем две мировые войны с ней как с союзником Германии. Примеры можно продолжать. За последние 200 лет не то чтобы одна из крупных европейских держав, но все они вместе не выбирали и не отметали союзников и врагов с такой калейдоскопической скоростью, с какой это делала Россия. Даже Великобритания, великий мастер коалиций, вряд ли могла помыслить о такой смене своих партнеров и сателлитов.
Однако прежние «развороты» меркнут перед тем, что происходило в российской внешней политике в постсоветский период. Начав с тесного взаимодействия с Соединенными Штатами и Европейским союзом, подписания Соглашения о партнерстве и сотрудничестве с ЕС в 1994 году и Основополагающего акта Россия — НАТО в 1997-м, Россия, судя по всему, очень плохо понимала свои перспективные цели. Будучи по большинству параметров почти идеальным союзником западного мира (страна, отвергшая коммунизм и воспринявшая рыночную экономику; имеющая основным экономическим партнером ЕС; остро нуждающаяся в притоке инвестиций и технологий; не вполне уверенная в безопасности восточных границ и т. д.), она начала отворачиваться от него из-за событий в бывшей Югославии — несмотря на то, что демократическая Россия и авторитарная Сербия в то время были почти антиподами, а экономические отношения между странами никак не могли стать значимым фактором их тесной дружбы. Но, несмотря на это, в 1999 году Россия пошла на резкое снижение интенсивности диалога с Западом, одновременно обернувшись на Восток и придумав совершенно нежизнеспособный «треугольник» Москва — Пекин — Дели[556]. К этому времени относятся и первые попытки создать более плотный союз с Китаем, позднее воплотившийся в концепте ШОС. Казалось бы, Россия сделала важный геополитический выбор.
Этот выбор вернул Москву в «забытый круг друзей»: как в советские времена, начались визиты главы российского государства в бывшие социалистические и «близкие к ним» страны, которые не успели «переметнуться» в западный лагерь. За первый год своего президентства В. Путин успел отметиться в КНДР, на Кубе, в Ливии, Вьетнаме, Индии и Монголии, не говоря уже о Белоруссии, Киргизии, Туркменистане, Азербайджане и Армении. Россию посетил сам великий вождь Ким Чен Ир; казалось, началась новая попытка консолидировать своих прежних друзей. Но процесс этот продолжался недолго — а именно до того момента, пока российский и американский президенты не посмотрели друг другу в глаза и последний неожиданно увидел в них душу российского лидера[557]. Приоритеты стремительно поменялись: мы помним и звонок В. Путина Дж. Бушу 11 сентября 2001 года, и его выступление в бундестаге всего две недели спустя, 25 сентября, и государственные визиты в Лондон, Вашингтон, Париж и Брюссель, не говоря уже о встречах «восьмерки». В то время могло показаться, что это как раз период 1999–2001 годов был своего рода аномалией и прозападный курс России полностью восстановился. Но не тут-то было.
Сначала Кремль крайне болезненно отреагировал на вторжение Соединенных Штатов и их союзников из «коалиции решительных» в Ирак — и тут, несмотря на кардинальную смену действующих лиц в российской политике, мы снова увидели полное повторение случившегося за пять лет до этого: Россия вновь пошла на обострение отношений с Западом (а вряд ли можно было всерьез считать, что конфликт с США не приведет именно к этому, даже если некоторое время казалось, что России удастся выстроить коалицию противников вторжения вместе с Францией и Германией) из-за страны с авторитарным режимом, экономическое сотрудничество с которой было на тот момент минимальным. Вскоре непрочный союз с Парижем и Берлином разбился о несогласие европейцев примириться с назойливым вмешательством Москвы в демократические выборы на Украине в 2004–2005 годах. После этого европейские «друзья» России пошли на расширение ЕС и НАТО, к которым Москва к тому времени настолько охладела, что начала воспринимать как прямую угрозу.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
