Тремаль-Найк и его люди выскочили из трюма с револьверами в правой и кинжалами в левой руке.
Прогремело еще несколько выстрелов.
Неописуемая сумятица происходила на борту канонерки, которая без рулевого встала против течения.
Англичане, оказавшись меж двух огней, начали терять голову. Но вахтенный офицер еще не был убит. Одним прыжком он ринулся вниз на корму с саблей в руке.
— Ко мне, матросы! — крикнул он.
Опомнившись, англичане сгрудились вокруг него и закрепились на корме, вооружившись за неимением огнестрельного оружия ножами и топорами. Вахтенный офицер завладел пушкой но воспользоваться ей не успел.
Во главе своих людей Хидар напал на них с тыла, взяв всю корму под прицел.
— Спокойно, лейтенант, — крикнул боцман, направив на него револьвер.
— Что тебе надо, негодяй! — заорал в ответ офицер.
— Сдавайтесь, и, клянусь, вы все останетесь живы.
— Предупреждаю, у нас по пятьдесят зарядов на каждого. Сопротивление бесполезно.
— Посадим в шлюпки и отпустим на свободу, чтобы вы могли высадиться в любом месте на берегу.
— Это уже мое дело. Сдавайтесь, или я прикажу стрелять.
— Надо сдаваться, лейтенант! — зашумели матросы, слышавшие их разговор.
Видя, что они не готовы к сопротивлению, лейтенант гневно сломал свою саблю и бросил обломки в реку.
Душители кинулись на моряков и разоружили их. Через четверть часа их посадили в две шлюпки, куда спустили также крепко спящего капитана и механика, и оттолкнули шлюпки от борта.
— Счастливого пути! — закричал боцман.
— Попадись мне только — повешу! — ответил лейтенант, показывая ему кулак.
— Скатертью дорожка! — захохотал боцман, довольный, что все так легко обошлось.
И канонерка пустилась дальше, в то время как шлюпки направились к ближайшему берегу.
Глава 20НА БОРТУ «КОРНУЭЛЛА»
Самое трудное было сделано. Теперь речь шла лишь о том, чтобы на всех парах преследовать фрегат, который имел преимущество почти в пятнадцать часов. Его нужно было догнать в устье реки или в море, чтобы осуществить второй план, не менее дерзкий и опасный, предложенный охотником на змей.
Очистив палубу от трупов и перевязав раненых, которых, к счастью, было немного, Тремаль-Найк вместе с Хидаром поднялся на капитанский мостик, в то время как марсовый по их приказу взобрался на свой наблюдательный пункт, вооружившись сильной подзорной трубой.
Вскоре Удайпур, который заметил механика в машинном отделении, появился на мостике.
— Нужно выжать из машины все, — сказал ему Тремаль-Найк. — Мы должны догнать фрегат любой ценой.
— Топки полны угля, — отвечал тот. — Давление максимальное.
— Этого недостаточно. Нужно догнать «Корнуэлл».
— Нагрузка на клапаны — пять атмосфер, — сказал Хидар. — Если мы еще поднимем давление, мы просто взорвем котел.
— Ладно, — скрепя сердце, согласился с ним Тремаль-Найк. — Но не снижайте скорости ни на минуту.
Канонерка летела, как птица. Клубы черного дыма, смешанного с искрами, яростно вырывались из ее высокой трубы; пар свистел и ревел внутри железного котла, а колеса крутились так бешено, что весь корпус скрипел от носа до кормы, и вода, пенясь, вздымалась по бортам.
— Бросай лаг! — закричал Хидар матросам.
— Пятнадцать с половиной узлов, — минуту спустя, закричал один из них.
— Мы несемся, как самые быстрые морские охотники, -сказал боцман.
— Догоним фрегат? — спросил Тремаль-Найк.
— Я надеюсь.
— На реке?
— Нет, уже в море. Между Калькуттой и заливом не более ста двадцати километров.
— Какая скорость у фрегата?
— Шесть узлов при спокойном море. Он слишком стар и к тому же перегружен.
— Я не дам ему добраться до Раймангала.
— Но что бы ты сделал, догони мы его?
— Я бы пошел на абордаж.
— Ты решительный человек, — сказал боцман, покачивая головой.
— Мне нельзя быть нерешительным. Мне нужна голова капитана.
— Но ты страшно рискуешь своей собственной.
— Я знаю, Хидар.
— Капитан может заметить тебя.
— Я убью его раньше.
— А если ты промахнешься?
— Я не промахнусь, — сказал Тремаль-Найк с несокрушимым спокойствием.
— Этот человек силен.
— Но я сильнее его. Здесь, в моем сердце, высечено имя — Ада!.. Это имя уничтожает в нем всякий страх, это имя делает меня тигром, великаном. Я чувствую себя способным своими руками остановить «Корнуэлл» и разломать его на куски вместе с капитаном и всей командой.
— Значит, ты все еще любишь Деву пагоды?
— Люблю. И так, что, если она разлюбит меня, я убью себя.
— Мне жаль тебя, — сказал Хидар дрогнувшим голосом.
Тремаль-Найк посмотрел на него с тревогой.
— Жаль меня? Почему?..
— Не могу сказать.
— Ты знаешь что-нибудь?..
— Нет, — сказал туг, отворачиваясь. — Так просто, что-то нашло.
— Мне показалось?
— Да, друг.
Тремаль-Найк пристально посмотрел на Хидара, но тот уже прекратил разговор и быстро спустился на палубу.
Канонерка продолжала стремительно пожирать расстояние, разрезая воды реки с несокрушимой мощью кита. Берега быстро бежали мимо, раскрывая то панораму лесов и болот, поросших тростником и желтеющими травами, то илистые рисовые поля, то нищие деревушки, которые ниже по реке появлялись все реже и реже.
В четыре часа канонерка прошла перед Даймонд-Харбором — воротами в устье Хугли, где пароходы получают последние телеграммы с берега. Это был просто белый домик, окруженный шестью кокосовыми пальмами; на площадке перед ним возвышалась сигнальная мачта, на верхушке которой развевался английский флаг.
Почти сразу же оба берега реки резко расширились и начали понижаться почти до уровня воды. Вдалеке показался большой остров Сангор, расположенный на границе между водами реки и водами моря.
— Море! — закричал матрос с верхушки грот-мачты.
Тремаль-Найк, оторванный этим криком от своих грустных размышлений, кинулся на бак, а матросы полезли на ванты и реи, чтобы заглянуть как можно дальше вперед. Все взгляды устремились на так называемые Песчаные Головы — обширные и очень опасные отмели, отделяющие Ганг от Бенгальского залива.
