От напряжения я даже слегка вспотел. А может, сказывались пройденные к этому моменту километры? Во всяком случае, радовало одно: сесть самолёту в этих местах было затруднительно. Даже если найдут приличных размеров полянку, кто знает, что там под чуть ли не метровой высоты снегом? Одна крепкая коряга – и кранты шасси, к тому же на скорости немудрено вообще перевернуться. Да и взлететь потом из сугроба уже не получится. Но вот передать координаты они вполне могут тем, кто преследует меня верхами и на вторых аэросанях.
А с другой стороны, каким образом? Вряд ли у моих преследователей с собой рация. Сбросят с самолёта записку? Ещё маловероятнее. Но как-то они должны поддерживать связь, в конце концов! Как бы там ни было, мне ничего другого не остаётся, как продолжать путь, что я и сделал, едва самолёт скрылся из вида.
Темнело быстро, часа через три хода тайга погрузилась в сумрак и встал вопрос об очередной ночёвке. Снова костерок, который мне опять же удалось разжечь с первой спички, подслащённый чай, бутерброд с тушёнкой… На пару дней запасов ещё должно хватить, дальше будем думать.
По моим прикидкам, я должен находиться где-то на полпути между рекой Вымью и Косланом. Выходить к жилью я опасался, вряд ли среди местных обывателей я найду понимание. Даже форма бойца НКВД может вызвать подозрение. Мол, что он делает тут, в тайге, весь обросший, словно беглый каторжник? С другой стороны, если запасы продовольствия окончательно иссякнут – а это более чем вероятно, – то мне всё же придётся заглянуть в посёлок. Выглядела заманчивой идея забраться под покровом ночи к какому-нибудь местному боссу, экспроприировать еду и, возможно, что-то из одежды и медикаментов, а свидетеля завалить, чтобы не мог никому рассказать о моём визите. Но ещё далеко не факт, что я выйду прямо к посёлку, а не пройду стороной километров за пятьдесят – сто. На таких огромных просторах и сотня вёрст выглядит каплей в море, а я не местный охотник, чтобы ориентироваться в тайге, как в своей городской квартире.
Был бы дрон, запустил бы в небо и осмотрел окрестности. А так… А так я, пожалуй, через денёк попробую взобраться на деревце повыше и на манер того же дрона, как делали наши предки, оглядеть окружающую местность на предмет наличия человеческого жилья.
Ночь я провёл плохо, то и дело просыпался, снилось, что по моим следам идёт лично Ежов, размахивая огромным маузером. Так что утро для меня началось рано. Скудный завтрак, а когда более-менее рассвело, двинулся в путь.
В отличие от второго дня побега на этот раз я, наверное, вошёл в ритм и пусть медленно, но верно форсировал сугробы, стараясь по возможности избегать открытых мест. А после обеда погода начала портиться. Может, оно и неплохо в плане заметания следов, но ветер, как назло, дул навстречу, в лицо впивались тысячи маленьких иголок, и я похвалил себя, что не выбросил очки, в которых рассекал по тайге на аэросанях, сейчас они оказались весьма кстати. Ещё бы борода побольше была, а то эта поросль не выдерживала никакой критики. Ну да ничего, к концу путешествия, если я до него доживу, моё лицо украсится вполне приличного вида бородёнкой.
Из-за пурги скорость передвижения значительно снизилась, и на ночёвку пришлось останавливаться раньше. А наутро я едва встал: в носу шмыгало, в горле першило, хорошо хоть, температуры вроде пока не чувствовалось. Только этого не хватало! Ослабленный плохим питанием и отсутствием необходимых витаминов организм дал сбой, и не факт, что сам справится.
Горячий чай немного взбодрил, и я потихоньку двинулся в путь. Сидеть и чего-то выжидать смысла не было. Может, двигаясь в быстром темпе и хорошо потея, я выгоню хворь? Правда, силы были не беспредельны, я до обеда два раза останавливался на отдых. Ещё и кости начали поламывать. ОРЗ налицо. Жаль, нет под рукой антибиотиков, которые в это время, насколько я помнил, ещё даже и не изобрели. Я бы не отказался и от аспирина, но и о нём оставалось только мечтать. Под вечер я едва переставлял ноги. Кое-как вырыл себе нору в снегу, бросил туда лапника и просто упал, не имея никакого желания разжигать костёр, чтобы погреться и вскипятить чай, даже соорудить бутерброд не было ни сил, ни желания.
Проснулся среди ночи оттого, что кто-то трогал мою обутую в валенок ногу. Чей-то тёмный силуэт склонился надо мной, я слышал лишь ровное сопение. Небо прояснилось, но не настолько, чтобы можно было определить, человек передо мной или загулявший среди зимы мишка. Медленно достал из кармана револьвер, взвёл курок…
– Охолонись, парень, не дури.
Окающий голос принадлежал ориентировочно мужчине никак не младше сорока лет. И что-то мне подсказывало, что он не принадлежал к числу моих преследователей, хотя за его спиной я и разглядел что-то вроде высовывающегося из-за плеча ствола. И рядом явно нарисовался собачий силуэт. Вроде лайка. Однако убирать наган я не торопился.
– А вы кто? – просипел я и тут же зашёлся в надсадном кашле.
– Охотник я местный, пушниной промышляю, сдаю в заготконтору. Фролом Кузьмичом кличут. А тебя как звать, бедолага?
Я промолчал. Называть своё настоящее имя или то, под которым я сидел в лагере, было бы неосмотрительно. Мало ли, что за человек этот Фрол Кузьмич. Может, они тут все подрядились отлавливать беглых и сдавать их за вознаграждение. Но в голову и не приходило никакой версии, как же мне себя достаточно правдоподобно идентифицировать.
– Ну, если не хочешь говорить, дело твоё. Только выглядишь ты не ахти. Идти-то вообще можешь?
– Надеюсь, да, перед ночёвкой как-то ещё передвигался.
– Ну, тогда попробуй встать, я тебе свои снегоступы отдам, на них всяко передвигаться легче. Тут у меня зимовье верстах в десяти, там и травки всякие имеются, от болезней разных. Ежели не совсем себя запустил, можно попробовать хворобу вывести. Так как, готов?
– Хорошо, я попробую.
Кое-как принял вертикальное положение. Меня покачивало, но, всунув носки валенок в ремешки предложенных снегоступов, я почувствовал, что идти всё же могу. Эти снегоступы не в пример качественнее тех, что я пытался соорудить. Между тем лайка меня обнюхала и побежала вперёд, словно призывая идти за собой.
– Одёжка на тебе милицейская, а всё ж видно – с чужого плеча, – усмехнулся Фрол Кузьмич. – Из лагеря небось сбежал, с охранника снял? То-то я гляжу, самолёт летает, не тебя ли ищет? А я на твой след вчера днём ещё вышел, мне-то как раз к зимовью нужно было, вон, белок набил, ну и ты в ту сторону двигался. Метель разгулялась, однако ж след за тобой глубокий был, наткнулись мы с Айвой на твою лежанку.
Айва, значит, кличка собаки… Что ж, запомним. Вроде в отношении меня миролюбива, может, и подружимся, коли жив буду. А на поясе охотника, приглядевшись, я и впрямь рассмотрел целую вереницу шкурок белок и ещё кого-то покрупнее, похожего на куницу. Значит, не брешет, да я и без того ему поверил. Что-то было в этом Кузьмиче такое, что ему хотелось сразу и безоговорочно верить.
Что ж, нужно идти, иначе мой новый знакомый, как я думаю, потащил бы меня, соорудив какие-нибудь волокуши. Псина тут вряд ли бы ему помогла, насколько я помнил, в одни сани у северных народов таких лаек впрягалось не меньше десятка. Но зачем лишний раз напрягать человека и его животное, когда я и сам кое-как мог переставлять ноги?
