— Разумеется, я заключил с ними сделку, — ответил Олеандр. — С помощью своей магии они увидели эту атаку еще несколько лет назад, если не веков. Вероятность атаки, во всяком случае, — Он повернулся к Байлу: — Я говорил вам, что Блистательный харизматичен. Через пару сотен лет он стал бы непобедим и собрал бы флот, способный разбить этот жалкий полумир на осколки. Но теперь он мертв, и эльдарам ничего не угрожает, и у нас есть армия, которой нужен новый лидер. Лидер, способный вытащить их из огня, спасти их от вымирания. Показать им лучший путь.
— Ты, — сказал Арриан.
— Нет, брат. Он, — ответил Олеандр, показав Кобе-лески на Байла. — Это должны быть вы, повелитель. Из всех, кто остался, только вы на это способны. Когда эта армия станет вашей, вы сможете постепенно собрать легион по кусочкам. Вы можете исцелить нас, главный апотекарий. Вы можете сделать нас одним целым. Все это было сделано ради вас.
— И чья это идея? — спросил Байл, размышляя над видениями в роще кристаллических провидцев, — Твоя, Олеандр? Или их?
— Я не знаю, — ответил Олеандр и огляделся, — Разве это важно? Я знаю только, что теперь у вас есть шанс восстановить все, что мы потеряли. Граду Песнопений не обязательно становиться нашей эпитафией, повелитель. У вас в руках источник новой жизни. Двенадцатая рота еще жива — побита и обескровлена, но жива. С ее помощью мы соберем остальных. Мы возродим Третий легион. Починим то, что было сломано. Только подумайте, чего вы сможете достичь, если только возьмете на себя бремя…
— Ха, — перебил его Байл. — А вот и она. Ловушка.
Сверху раздался арлекинский смех. Ксенос хлопнула в ладоши:
— Не ловушка, Фабий, а роль. Предназначенная тебе роль, роль всей твоей жизни. Когда же, когда же ты начнешь играть?
— О чем она? — спросил Саккара.
— О ловушке, — ответил Байл, — Бремя командования. На то, чтобы исцелить, возродить Третий, уйдут все мои оставшиеся силы. И мне придется пожертвовать всем, над чем я работал. Почти как в прошлый раз.
— Повелитель… — начал Олеандр.
— Я, кажется, просил не называть меня так, — сказал Байл, хватая Олеандра за горло. — Будь у меня такая возможность, я переписал бы каждую окровавленную страницу нашей истории, чтобы она стала идеальной, — прошипел он и поднял своего бывшего студента. Керамит треснул под его пальцами, а хирургеон предупреждающе выдохнул в ухо, — Но такой возможности у меня нет. Нельзя усовершенствовать то, что мертво. Ты лишь тратишь мое время.
Посмотрев за плечо, он заметил, как мелькнуло что-то зеленое. Арлекины стекались к ним — может, для очередного боя, а может, просто чтобы посмотреть, что будет дальше. В конце концов, они не хотели его убивать. Он поднял голову на существо, усевшееся на упавшей колонне.
— Вот ваша цель, — сказал он, поднимая посох, — Вы хотите, чтобы я впустую тратил свое время — то немногое, что у меня осталось, — на попытки воскресить мертвого.
— Разве не этим занимаются апотекарии, монкей? — со звонким смехом спросила эльдар, — Неужели мы ошиблись? Неужели ты пал так низко, что не узнаешь свое предназначение, когда оно само тебя находит? Мы предлагаем тебе жизнь, а ты называешь ее смертью.
— Я знаю свое предназначение получше тебя, клоунесса, — рассмеялся Байл. — Вы увидели будущее, в котором бедняга Касперос уничтожает этот мир. Интересно: что я такого сделал в том далеком будущем, что вы перепугались и теперь пытаетесь приковать меня к старой работе? — Он швырнул Олеандра на землю и поднял руки. — Нет, не отвечайте, я сам знаю. Я построю лучшее будущее на костях настоящего, даже если это будет стоить мне жизни. Других вариантов нет.
— Варианты всегда есть, — ответила она. В ее голосе больше не было веселья. Ни намека на смех. Байл вдруг осознал, что совершил самое страшное преступление — отошел от сценария. И ответил на непроницаемый серебряный взгляд злобной ухмылкой. Внутри поднялась волна удовлетворения. Он никогда не любил проторенные тропы.
— Не для меня, — ответил Байл, опуская руку к игольнику. По венам понеслись стимуляторы, хирургеон опасливо заныл. Байл не обращал на него внимания. Стимуляторы были ему нужны еще ненадолго. — Пусть Галактика горит. Я выживу. Моя работа выживет. Человечество выживет — благодаря мне. А вот ты, боюсь, нет.
Он выхватил игольник со всей усиленной стимуляторами скоростью и выстрелил. Арлекинесса, издав пронзительный вопль, дернулась и упала, пропав из виду. Он не был уверен, что попал, но это не имело значения. Из-за пыли и развалин доносились злые крики. Скоро вся труппа бросится на них.
— Что вы наделали? — воскликнул Олеандр.
— То, что всегда делаю. Сам выбрал свою судьбу, — ответил Байл и махнул в сторону ближайшего «Когтя ужаса». — Улетаем, сейчас же. Оставайтесь или отправляйтесь со мной, решать вам, — добавил он, глядя на Савону и Мерикса, — Блистательный мертв, а ваши товарищи либо мертвы, либо скоро умрут. Собирайте, кого можете, если надо. Но улетать нужно сейчас и быстро, если хотим выжить.
Десантно-штурмовые корабли поднялись над площадью, обмениваясь огнем с эльдарами, а «Когти ужаса» с ворчанием ожили и убрали якорные крюки. Байл подозревал, что большинство ошалевших от боя Детей Императора отступление не переживут. Но некоторым удастся. Возможно, их даже будет достаточно, чтобы эта затея не оказалась абсолютно бесполезной.
— А я? — спросил Олеандр, опираясь на меч, чтобы подняться. Не выпуская меч, он встал лицом к Байлу, — Вы откажетесь от трона, который я для вас завоевал, лишь потому, что я скрыл правду?
— Мне следовало бы убить тебя здесь и сейчас, — сказал Байл, поднимая игольник. — Ты лишил меня ценного помощника и отправил врагов по моему следу. Я говорил, что милосердию есть предел, Олеандр. Ты моего достиг. Но в знак признания твоей прошлой службы я оставлю тебя искать собственную судьбу, как я. — Он опустил пистолет и направился к «Когтю страха».
— Повелитель… Главный апотекарий, — позвал Олеандр.
Байл остановился на рампе. Он не стал оборачиваться, только ждал.
— Я был рад вновь поработать с вами, главный апотекарий.
— Прощай, Олеандр, — проговорил Байл.
Когда люк на «Когте ужаса» начал закрываться, Олеандр вскинул меч Блистательного — возможно, прощаясь. Или салютуя ему, как солдат командиру. Затем все, кроме люка, пропало.
Отлет с Лугганата был кошмаром, заполненным ревом двигателей и трясущимся полом. Многие из атакующей группы проигнорировали приказ об отступлении и вместо этого принялись с удвоенной силой удерживать позиции. Они погибли, но те, кому хватило ума воспользоваться отвлекающим фактором, были благодарны им за усилия. В целом до корабля добралось чуть больше сотни космодесантников, включая несколько пугающе тихих шумодесантников, в числе которых был Рамос.
Сходя по рампе, Байл пошатнулся. Арриан поймал его.
— Опирайтесь на меня, главный апотекарий, — тихо сказал он. Байл его почти не слышал. Он держался за грудь, отчаянно пытаясь вдохнуть. Боль была сильнее, чем раньше. Из ноющей она превратилась в мучительную. Его тело умирало.
