Видя, как блуждает его вопросительный взгляд по их лицам, Харис сказал:
— Ты теперь мужчина, Грен. Мы тоже изменились. Эти люди, что пришли с нами, — друзья. Мы вернулись сюда из Истинного Мира, одолев сам космос в брюхе этого ползуна. По пути он заболел и рухнул здесь, в этой жалкой стране теней. Мы не могли вернуться в теплые леса и оказались запертыми здесь, слишком долго страдая от нападений всевозможных невиданных чудищ.
— Самое страшное нападение еще впереди, — заявил Грен. Ему не понравилось, что люди, которых он уважал и которым подчинялся прежде, якшаются теперь с летунами. — Наши враги собрались, чтобы напасть. Время для рассказов еще придет, друзья… и, сдается мне, история моих странствий окажется невероятнее вашей… Но сейчас огромный отряд, даже два огромных отряда вострошерстов вот-вот ворвутся сюда.
— Ты сказал «вострошерсты»? — переспросила Лили-Йо. — Мы следили сверху, с ползуна, за их приближением. Почему ты решил, что они собираются напасть на нас? В этой жалкой стране голода и холода они наверняка спешат полакомиться упавшим ползуном.
Для Грена эта мысль явилась неожиданностью; и все же, подумав, он согласился с Лили-Йо. Лишь значительная масса пищи, которую представлял собой ползун, могла заставить такое количество вострошерстов забраться так далеко, не отклоняясь с дороги. Он обернулся, чтобы узнать, что об этом думает Яттмур, но той не оказалось на месте.
Грен немедленно вытащил нож, который едва успел вложить в ножны, и пробежался вдоль цепочки летунов, выкрикивая ее имя. Незнакомцы, явившиеся с Лили-Йо, с опаской следили за ним, ощупывая свои мечи, но Грен не обращал на них внимания.
Яттмур стояла поодаль, прижимая к себе дитя и хмуро оглядываясь. Она вернулась к лежащему Собрату, женщины из рода Пахарей безучастно стояли рядом, уперев пустые взгляды прямо перед собой. Рассерженно бормоча, Грен отодвинул Хариса, чтобы подбежать к подруге.
— Что ты там делаешь? — позвал он. — Неси Ларена сюда!
— Подойди и забери его, если хочешь, — ответила Яттмур. — Мне нечего делать с этими странными дикарями. Ты пришел со мной… зачем же ты променял меня на них? Зачем ты говорил с ними? Кто они такие?
— О тени, защитите меня от женской глупости! Ты не понимаешь…
Грен умолк.
Забыв обо всем, они слишком далеко отошли от единственной дороги к спасению, лежавшей вдоль гребня горы. Слишком поздно туда возвращаться.
Двигаясь совсем беззвучно, вероятно приберегая дыхание, на вершине ближайшего склона появился первый отряд вострошерстов. С мехом, дыбом стоявшим на плечах, и с угрожающе оскаленными ртами, они совсем не походили на друзей. Один или двое из них были в забавных шлемах, вырезанных из тыкв.
— Некоторые из них обещали помочь толстячкам добраться домой, — процедила Яттмур сквозь похолодевшие губы.
— Откуда ты знаешь? Все они так похожи…
— Тот, старый, с желтыми усами и без одного пальца… я уверена, что его-то узнала наверняка.
Лили-Йо, подошедшая к ним, спросила:
— Что вы собираетесь делать? Могут ли напасть на нас эти звери, если мы отдадим им ползуна?
Грен не отвечал. Он двинулся вперед и шел, пока не встал прямо перед желтоусым вострошерстом, указанным ему Яттмур.
— Мы не желаем зла, вострошерстый народ бамбуинов. Вы знаете, что мы никогда не ссорились с вами, пока жили на Большом Склоне. С вами те трое людей-толстячков, с которыми мы явились туда?
Не ответив, Желтоусый развернулся, чтобы посовещаться с друзьями. Ближайшие к нему вострошерсты поднялись на задние лапы и отрывисто заговорили меж собой. Наконец Желтоусый вновь повернулся к Грену и заговорил, демонстрируя клыки. В руках он что-то крутил.
— Ип-ип, йап, да, тощий человек, толстобрюхие пришли ш… ш-ш… с нами. Смотри! Гляди! Лови!
Быстрым движением он швырнул что-то Грену, который стоял настолько близко, что не сумел отшатнуться.
То была оторванная голова одного из толстячков.
Грен действовал не раздумывая. Уронив пойманную голову, он метнулся вперед и ударил Желтоусого ножом. Лезвие вонзилось в живот вострошерсту прежде, чем тот смог шевельнуться. Когда существо с криком накренилось вбок, Грен обеими руками вцепился в его серую лапу. И, описав полный круг на пятке, столкнул Желтоусого в пропасть с отвесной скалы.
Настала тишина, исполненная удивления абсолютная тишина, и в ней замерли вопли падавшего Желтоусого.
«Сейчас решится наша судьба», — подумалось Грену. Кровь слишком быстро мчалась по его жилам, чтобы он мог спокойно обдумать свои действия. Грен чувствовал стоящих за ним Яттмур, Лили-Йо и других, но не снизошел до того, чтобы оглянуться.
Яттмур склонилась над окровавленным предметом, лежащим у их ног. Оторванная от тела, голова показалась ей простой вещью, нелепой и страшной. Глядя в водянистое желе, бывшее когда-то глазами, Яттмур прочла там об участи всех трех людей-толстячков.
И она вскричала, никем не услышанная:
— Они всегда были так добры к Ларену!
И тогда за ее спиной раздался дикий, громкий вой.
Ужасный рев затопил собою все; рев, полный чуждых переливов и неохватной силы, этот рев, так неожиданно прогремевший над их головами, обратил кровь Яттмур в лед. Вострошерсты в испуге завопили сами и, толкая друг дружку, поспешили развернуться и бежать в тень их прежнего убежища под гребнем горы.
Оглушенный, Грен оглянулся по сторонам. Лили-Йо и ее спутники бежали назад, к умирающему ползуну. Яттмур безуспешно пыталась успокоить напуганного ребенка. Женщины из рода Пахарей недвижно лежали на траве, прикрывая ладонями уши.
Вновь поднялся вой, звеневший от глубокого отчаяния. Собрат Йе вернулся к жизни и выражал возмущение. Затем, открывая мясистый рот с гигантской нижней губой, он заговорил, но произнесенные Собратом слова далеко не сразу обрели смысл.
— Где ваши пустые головы, вы, порождения темнеющих равнин… У каждого по жабе в голове, чтоб не понять моих пророчеств, где высятся зеленые колонны. Симметрия набирает силу, вверх и вниз, и что мы зовем распадом — не распад, но вторая стадия роста. Один-единственный процесс, эх вы, жабоголовые… процесс обратной эволюции, что несет вас в глубину зеленого колодца, из недр которого вы поднялись… Я заблудился в лабиринтах… Грен! Грен, подобно кроту, роюсь я в почве осознания… Грен, кошмары… Грен, из рыбьего брюха я взываю к тебе. Ты меня слышишь? Это я… твой старый союзник, сморчок!
— Сморчок?
Пораженный, Грен рухнул на колени перед ловцом-несуном. Побледнев, взирал он на извивы коричневой короны, украсившей теперь рыбью голову Собрата Йе. Пока Грен разглядывал сморчка, глаза Собрата приоткрылись и, затуманенные поначалу, наконец остановились на нем.
— Грен! Я едва не погиб… А, эта боль осознания… Слушай меня, человек, это говорю с тобой я, твой сморчок. Я держу Собрата Йе в повиновении и пользуюсь его телом так, как раньше использовал твое; его мозг настолько богат… и, применяя к его знаниям мои собственные… о, я ясно вижу не только этот жалкий мирок, но всю зеленую галактику, всю вечнозеленую вселенную…
