Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Казалось бы, можно позавидовать странам, где на каждый оттенок политической палитры приходится своя партия. Израилю, например. Религиозные такие, ультрарелигиозные сякие, ашкенази здесь, сефарды там; у русских свой блок, у арабов свой; эти голосуют за единство, те за разделение, а кто-то – за войну до победного конца. При этом Израиль чрезвычайно политически нестабилен. И дело тут не только и не столько в уникальных проблемах этой страны. Просто ни у одной партии нет, как правило, подавляющего большинства голосов, им приходится кооперироваться. Те, кто набрал пятнадцать процентов, пытаются создать коалицию с теми, кто собрал тринадцать, а заодно прихватить вон тех, у которых четыре. Результат получается примерно тот же: все правые (или все левые) объединяются и пытаются управлять вместе. Но истинного единства у них нет как нет: каждую партию выбирали на основе некого набора обещаний избирателям, и они в лучших традициях Нины Андреевой не могут поступиться принципами. Приходится идти на компромиссы, часто болезненные для всех сторон. Уже находясь в одном правительстве, они не перестают ругаться. У маленьких партий есть большой козырь: стоит им уйти из коалиции – она развалится. Большинства-то нет. Поэтому маленькие партии продолжают вымогать большие подачки и показывать всем кукиш. Что не год, то новые выборы в стране. Очередная коалиция развалилась. Похожие ситуации существуют во многих странах, где у избирателей есть большой выбор. То мы слышим о шаткой коалиции в Германии, то в Латинской Америке… И кому от всей этой карусели легче жить? Да никому. Уж лучше б имели две партии.
Современная республиканская партия – всего лишь устойчивая коалиция. Она сформировалась в пятидесятые годы на почве ненависти к коммунизму. Все, кто предлагал бороться с СССР до последнего, кого называли «ястребами» холодной войны, оказались по одну сторону баррикад, а «голуби мира», ратовавшие за сотрудничество с красными, – по другую. Кто у нас ненавидит коммунистов? Две группы. Одна – экономические либералы (не путать с современными политическими либералами), которым претит идея государственного контроля над экономикой. Они свято верят в капитализм и свободу предпринимательства. Их кумир – Черчилль. Это современные либертарианцы. Другая группа – глубоко религиозные люди, для которых атеисты – враги божьи, а Советский Союз – Содом и Гоморра. Экономика волнует их куда меньше. К социальным подачкам они относятся очень даже неплохо. Бог велел помогать ближнему.
Не проще ли делать это через государственные каналы? Наш президент является ярким представителем этой группы; бюджет при нём распух до невиданных Клинтоном размеров, и не только из-за Ирака. Увеличив расходы в одной области, он и не думает урезать их в других.
Тогда, в разгар холодной войны, на эти различия мало кто обращал внимание. У всех был общий враг. А наши современники никак не могут взять в толк, как такие люди, как Арнольд Шварценеггер и Руди Джулиани, оказались в одной партии с Трентом Лоттом и Джорджем Бушем. Впрочем, социальные либералы, типа ярых феминисток, активистов-гомосексуалистов и любителей марихуаны, тоже не в восторге от зачастую глубоко религиозных профсоюзных деятелей, с которыми они делят демократическую партию.
Поскольку и республиканцы, и демократы фактически являются коалициями разных мелких группировок, у них нет единой платформы, с которой были бы согласны все члены этих партий. Но дело в том, что это уже готовые коалиции с довольно сильным централизованным управлением. Одна группа может отколоться от основной массы по некому важному вопросу (война в Ираке, например), но по другим будет ходить в струнку. Партия много делает для своих членов, и они платят ей тем же. Совсем отколоться никому в голову не придёт; полюбуйтесь, что стало с реформистской партией Росса Перо. Ну откололись. Ну набрали несколько процентов голосов. Дальше что? В большинство им не попасть, а существующему большинству они не нужны: тут вам не Израиль. Расползаются потихоньку, голосуют за республиканцев и демократов.
Многие из вас, возможно, слышали о Мэрилин Вос Савант. Судя по книге рекордов Гиннесса, у неё самый высокий в мире IQ. Мэрилин ведёт колонку вопросов и ответов для журнала Parade. Какое-то время назад у неё спросили, как она относится к политической системе в нашей стране. У нас ведь по сути всего две партии, к тому же не сильно отличающиеся. Разве это хорошо? И Мэрилин Вос Савант ответила, что к системе она относится очень хорошо, а две во многом похожие партии – это к лучшему. У нас есть свобода слова, есть выборы, дебаты, есть политическая борьба, власть переходит от одних к другим, но по сути меняется сравнительно мало. Сенат переходит из рук в руки, а наша жизнь идёт, как шла; экономика подчиняется своим законам, общество развивается по своим, а президенты бывают удачными и не очень, причём это мало коррелируется с партией, от которой они баллотируются. Всё это потому, что страна политически стабильна и её не качает из стороны в сторону.
При четырёх квадрантах у нас де факто две партии. Но всего один режим.
Зорин был не так уж далёк от истины. И слава богу.
В защиту политкорректности
Никто не любит политкорректность, эту продажную девку империализма, фигов листок, которым прикрываются чувствительные натуры, страдающие хронической недодаденностью; чёрный флаг, которым размахивают активисты с душой комсорга в поиске соринки в чужом глазу. Политкорректность – дорога из жёлтого кирпича (простите, яичной скорлупы), по которой мы все вынуждены ходить, ломая ноги. Политкоррекность – якобы добровольная надстройка над свободой слова, в которой нет ничего добровольного, если вам дорога ваша карьера и положение в обществе. Есть ли в стране более притесняемый, несчастный, всеми нелюбимый и закованный в кандалы вербального повиновения человек, чем белый гетеросексуальный мужчина? От одного слова «политкорректность» у людей сводит скулы, начинают ходить желваки, расширяются зрачки и потеют ладони. Да тварь я дрожащая, в конце концов, или право имею?! Почему я в свободном обществе не могу говорить что хочу, кому хочу, когда хочу и как хочу?
Я приведу вам цитату, являющуюся олицетворением неполиткорректности. Балтиморский журнал «Чайка», семнадцатый номер. Кинокритик Марианна Шатерникова, живущая в Лос-Анджелесе, пишет о фильме «Лак для волос» (Hairspary). Где-то посередине её статьи (повторю для эффекта: это кинокритик пишет о смешной комедии про толстую девочку, которая мечтала стать звездой) вдруг читаю следующее:
«Большинство чёрной городской молодёжи давно уже не хочет никакой интеграции с ненавистными белыми, а хочет петь свой рэп, плясать свой хип-хоп, торговать наркотиками, вести войну между своими бандами и играть в баскетбол. А уж если учиться, то среди своих, в отвоёванных обратно сегрегированных учебных заведениях. Изучать там историю рабства и угнетения своего народа».
Нет, это не описание сюжета фильма. Это вообще не имеет к нему отношения. Это личное мнение г-жи Шатерниковой о чернокожем населении страны, вставленное в рецензию для красного словца. Я перечитала сей перл раза четыре. «Большинство чёрной городской молодёжи… хочет… торговать наркотиками, вести войну между своими бандами…»
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
