Здесь он работал сначала в городской больнице, затем в военном госпитале. С началом Великой Отечественной войны его вновь пригласили на работу во внешнюю разведку. В 1944 году разведчика выбросили с парашютом на территорию Югославии. Среди партизан он встретил своих старых знакомых. Вместе с партизанами совершал тяжелые марши, одновременно добывая информацию и передавая ее в Центр. В апреле 1945-го вернулся в Москву. В 1950 году как разведчик-нелегал выезжал в Индию, а затем в Китай. Эта работа была прервана смертью.
Интересно, что даже в сталинско-бериевские времена поведение Линицкого в сложных ситуациях было признано безупречным. Однако в волне репрессий, когда разведчик находился за рубежом, погибла его мать.
Из истории Российской внешней разведки
Незримая паутина
Канцелярия генерала Кутепова помещалась в скромном доме на рю де Карм. Начальником канцелярии был князь С. Е. Трубецкой, ближайшим помощником по секретной работе — генерального штаба полковник А. А. Зайцев, секретарем поручик М. А. Критский.
Все отправки эмиссаров в Россию производил сам Кутепов. И далеко не все о его делах и встречах знали ближайшие сотрудники.
К организации Попова, возникшей якобы в недрах Красной Армии и величавшей себя "Внутренней Российской Национальной Организацией" (ВРНО), Кутепов относился настороженно. Слишком свежа еще была память о "Тресте". Непосредственных отношений с ВРНО у Кутепова не было. Близкий к Дьяконову генерал Корганов получал от ВРНО письма, адресованные Кутепову. Корганов вскрывал, проявлял и расшифровывал письма. Он доставлял Кутепову шифрованный оригинал и де-шифрант. При встрече оригинал уничтожался, а де-шифрант сохранялся у генерала Кутепова. Такой способ получения почты был исключением из правила — обычно Кутепов сам расшифровывал получаемую почту и сам шифровал письма, адресованные другим организациям и лицам. К скудной информации ВРНО он относился недоверчиво, так же относились к ней и его ближайшие сотрудники.
В октябре 1929 года Кутепов отправил в Москву для переговоров с ВРНО генерал-лейтенанта Бориса Александровича Штейфона, своего бывшего начальника штаба в лагерях Галлиполи. Поездкой Штейфона Кутепов остался доволен и благодарил его за выполнение данного ему поручения.
В начале января 1930 года из Москвы в Берлин приехали А. Н. Попов и Н. А. де Роберти. Побывавшему в Москве Штейфону они прислали письмо с приглашением Кутепову приехать в Берлин для неотложных переговоров. 9 января Штейфон вручил это письмо Кутепову. Но генерал ехать в Берлин не пожелал и вместо себя в тот же день отправил полковника Зайцева.
Встреча только с Зайцевым явно не устраивала москвичей. 11 января Корганов передал Кутепову письмо от них с повторным приглашением в Берлин. 14 января Зайцев получил от Кутепова краткое извещение:
"Дорогой Арсений Александрович, после Вашего отъезда К. получил письмо, в котором сказано, что друзья обязательно хотят видеть меня, поэтому свидание назначено на 16, 17 и 18".
До приезда Кутепова Зайцев несколько раз встречался и беседовал с Поповым и де Роберти. Его поражало поведение москвичей, соривших деньгами и пренебрегавших конспирацией. На недоуменный вопрос Зайцева, де Роберти ответил, что бояться ГПУ им не приходится, их считают лояльными гражданами СССР.
Удивляло Зайцева и появление в Берлине полковника генерального штаба де Роберти, человека с запятнанным прошлым. В 1918 году, когда Кутепов был военным губернатором Черноморской губернии, де Роберти был у него начальником штаба. После отъезда Кутепова на фронт, де Роберти остался в той же должности у нового губернатора, генерал-лейтенанта Волкова. Де Роберти злоупотреблял своим служебным положением. Реквизировав табак для нужд армии, он продал его и присвоил выручку. Вопреки запрету главнокомандующего ВСЮР генерала Деникина де Роберти, подделав подписи Волкова, выдал за взятку два разрешения на вывоз 9 тысяч пудов пшеницы в Грузию. За эти незаконные махинации он был в 1919 году приговорен военным судом к четырем годам арестантских отделений. В марте 1920 года побежденная красными белая армия оставила объятый пламенем Новороссийск. Вступившие в город красные победители освободили де Роберти из тюрьмы и приняли его на службу в Красную армию. И вот он в Берлине, как представитель ВРНО, настойчиво добивающийся свидания со своим бывшим начальником.
17 января вечером состоялась первая беседа Кутепова с Поповым и де Роберти в занимаемом ими номере гостиницы. Посланцы Москвы прежде всего интересовались финансовым положением Кутепова — и неспроста! В конце 1929 года в Париже ходили слухи о получении Кутеповым свыше 10 миллионов франков из сумм, депонированных в 1919 году в Японии правительством адмирала Колчака. Вполне естественно, ОГПУ опасалось усиления деятельности Кутепова в России.
Попов и де Роберти настоятельно требовали от Кутепова скорейшей отправки в Россию нескольких групп преданных ему офицеров для подготовки восстаний весной 1930 года. Кроме того, они навязывали Кутепову создание в Париже объединения, во главе которого должны были стать генерал Дьяконов и некто Н. Это предложение Кутепов решительно отклонил.
18 января Кутепов пригласил Попова и де Роберти на завтрак в ресторан на Доротеенштрассе. Воспользовавшись минутным отсутствием Попова, де Роберти просил Кутепова сохранить их разговор в тайне. Выслушав его, Кутепов не счел возможным скрыть его от Зайцева и рассказал ему об откровениях де Роберти. Никакой подпольной ВРНО в СССР нет, и все это — инсценировка, устроенная деятелями ОГПУ. Посылая Попова и де Роберти в Берлин, помощник Ягоды чекист Евдокимов дал указания, что им следовало делать в Берлине. Де Роберти жаловался, что в России ему душно, он хотел бы с семьей выбраться за границу, и был бы весьма признателен Кутепову за содействие. Обретя свободу, он смог бы помочь белым своими разоблачениями. И под конец беседы де Роберти сообщил Кутепову самое важное: на него готовится покушение, но не раньше чем через два месяца.
В тот же день, поздно вечером, Кутепова и Зайцева московские гости принимали на широкую ногу у себя в гостинице. Рассказывая о перемещениях в ОГПУ, Попов и де Роберти проявили большую осведомленность о новых назначениях, некоторых чекистов величали фамильярно.
На прощание де Роберти вытащил из-под жилета помятую бумагу и вручил ее Кутепову.
Возвращаясь в Париж, под мерный стук колес, Кутепов и Зайцев подводили итоги только что виденному и слышанному.
— Вот видите, я же чувствовал, что вся эта история не без ГПУ, — сказал Кутепов.
— Да, это так. Но вот вопрос: предупреждая вас о предстоящем покушении, действовал ли де Роберти искренно по отношению к вам, как к своему бывшему начальнику? И не пытался ли он усыпить наше внимание на ближайшее время?
— Думаю, что это будет не весною, может случиться и раньше, — ответил Кутепов после минутного размышления.
20 января на рю де Карм Кутепов рассказал князю С. Е. Трубецкому и М. А. Критскому о поездке в Берлин. Упомянул об угрозе покушения весной. Передавая Трубецкому бумагу де Роберти, Кутепов сказал:
