Социальные проблемы продолжали расти, а социальный порядок ослабевал, не в последнюю очередь потому, что договоренности, которые удерживали общество, не смогли адаптироваться к новым ожиданиям и к той силе, с которой они были высказаны.
Новый раскол
Изложенное выше кажется подозрительно знакомым. Тогда в народе росло ощущение, что высшие слои общества пренебрегают всеми остальными. Те, на кого была возложена обязанность заботиться о благополучии общества, были заняты не спасением народа, а собственным обогащением. Но их недобросовестность была разоблачена, и они утратили доверие народа. Общество раскололось. Всем пришлось заплатить ужасную цену, чтобы восстановить его целостность.
Сегодня мы оцениваем благополучие – и организации, созданные для его поддержки, – не столько в духовных, сколько в материальных терминах: доход, образование, продолжительность жизни, а также понятия, которые мы признаем как основные составляющие человеческого достоинства, – безопасность, возможность выбора и самовыражение. Но даже с учетом этих светских особенностей изложенные выше причины недовольства не случайно кажутся нам знакомыми. «Она обладает неутомимым стремлением к расширению своего могущества» [43]. Эти слова мог бы произнести Лютер, описывая папскую власть. Однако их произнес в 1999 г. выдающийся активист движения за свободную торговлю Ронни Холл о Всемирной торговой организации.
Это произошло во время «Битвы в Сиэтле», – около 3000 министров и представителей стран – членов ВТО (тогда их было 135) собрались в Сиэтле, чтобы начать новый «миллениум-раунд» переговоров по вопросам мировой торговли [44]. Их встретили от 40 до 100 тысяч недовольных, которые вышли на улицы и окружили место проведения конференции в знак протеста против организации, которая, несмотря на заявленное стремление поддерживать «открытую торговлю в общих интересах», была занята, по их мнению, продвижением интересов богатых за счет бедных и незащищенных групп населения. «Открытая торговля» стала для них эвфемизмом, который ВТО использовала для уничтожения демократических систем защиты рабочих, общества и окружающей среды, чтобы помочь инвесторам получать более высокие возвраты на вложенный капитал.
Протест был подавлен полицейскими, вооруженными перцовым спреем, слезоточивым газом, электрошоковыми гранатами и, наконец, резиновыми пулями. Но среди людей по-прежнему тлело недовольство. Встреча в Сиэтле не стала новым раундом переговоров по вопросам всемирной торговли. В общественный дискурс вошли понятия «антиглобализация» и «справедливая торговля». Все последующие глобальные встречи мировых правительств – встречи ВТО, Всемирного банка, МВФ, «Большой восьмерки», «Большой двадцатки», Всемирного экономического форума – сопровождались массовыми социальными протестами.
Потом лопнул пузырь доткомов и случилась террористическая атака 9/11: разговоры о глобализации стихли и толпы рассеялись. Гражданские свободы были ограничены, инакомыслие стало непатриотичным, особенно в Соединенных Штатах. Внимание народа обратилось в другую сторону: очевидная угроза транснациональных корпораций ослабла, и в качестве главных злодеев на омрачившейся международной сцене снова выступили военные. Тем временем в развитых странах возвраты на капитал росли, а заработная плата оставалась неизменной, – а значит, с каждым годом все больше и больше денег, заработанных в этих странах, переходило к богатым [45]. В результате с 2001 по 2007 г. общий объем частных капиталов в Северной Америке и Европе – общая стоимость домов, инвестиций и других активов, за вычетом долгов, – увеличился в два раза, с 75 триллионов долларов почти до 150 триллионов долларов [46], при этом ведущим 10 % богатых домохозяйств принадлежало 65–70 % этого имущества [47]. Для капиталистов развитых стран это были лучшие (в долларовом выражении) пять лет за всю историю. Наемные работники кое-как поддерживали свое существование.
99 новых тезисов об индульгенциях
Переломный момент для домохозяйств в развитых странах мира наступил, когда весь мир переживал последствия глобального финансового кризиса. Непосредственные последствия кризиса были достаточно тяжелыми (см. главу 6). Теперь, пережив рекордные потери права выкупа, безработицу и сокращение заработной платы и социальных пособий, общественность обнаружила, что богатые, чья инвестиционная деятельность и стала причиной кризиса, вовсе не испытывают схожих неудобств. Во всех странах ОЭСР с 2007 по 2011 г. доходы наименее обеспеченных 10 % наемных работников упали вдвое быстрее, чем доходы наиболее обеспеченных 10 % граждан. В США доходы 1 % самых обеспеченных граждан вообще не изменились. Более того, они даже остались с прибылью [48].
Общественный договор в США традиционно поддерживал терпимое отношение к разнице доходов – каждый американец имел право усердно работать и разбогатеть, – но это было уже чересчур. После окончания кризиса и до 2011 г. положение 99 % населения (чьи доходы уже упали на 12 %) еще ухудшилось, а доходы наиболее состоятельного 1 % восстановились почти полностью [49]. В результате их доля в накопленном богатстве нации, по сути, выросла так, что к 2011 г. 1 % граждан контролировал 37 % всех доходов американских домохозяйств. Это поколебало привычные многим американцам понятия о справедливости и честности. 1 % самых обеспеченных граждан не делали деньги, они переводили их из чужих карманов в свои собственные. Многим пришлось дорого заплатить за кризис: выплатой долгов из денег, которые могли бы быть потрачены на образование, транспорт или снижение налогов; своими рабочими местами (с 2008 по 2009 г. девять миллионов американцев лишились работы) [50]; и даже своими домами (с 2008 по 2013 г. банки обратили взыскание на 4,5 миллиона домов – трехсотпроцентный прирост по сравнению с предыдущей пятилеткой) [51]. Самые состоятельные получили прибыль.
Доля трудоустроенного трудоспособного населения США, 1990–2015 гг.
Значительная доля работников в США потеряли работу (и до сих пор не нашли новую).
US Bureau of Labor Statistics (2015). “Labor Force Statistics from the Current Population Survey: Employment-Population Ratio.” United States Department of Labor. По материалам data.bls.gov
Разочаровавшись в «выходе из кризиса», которого на самом деле не произошло, в сентябре 2011 г. несколько сот человек собрались под лозунгом «Мы – 99 %» и в знак протеста оккупировали Зукотти-парк в Нью-Йорке, неподалеку от Уолл-стрит. Выступление, которое в другое время и в другом месте, возможно, осталось бы малозаметным актом гражданского неповиновения, неожиданно привлекло огромное количество сторонников среди недовольной мировой общественности. В течение месяца движение «Захвати» распространилось более чем в 950 городах в 82 странах на пяти континентах.
Протесты в демократическом мире
Движение «Захвати» стало мировым брендом, но оно само по себе было вдохновлено общественными протестами в Европе и арабском мире. В отличие от финансового кризиса в США, финансовый кризис, ударивший по некоторым европейским странам – Испании, Греции, Ирландии, Исландии и Италии, – намного превышал ресурсы правительств этих стран и лишал их возможности справиться с ситуацией. Они обратились за помощью в Европейский союз, Европейский центральный банк и Международный валютный фонд (известные под общим названием «The Troika»). «Тройка» предоставила им помощь – при условии, что они примут новые бюджеты и сократят государственные расходы на общественные нужды.
