Круг несчастья
Из письма: «Из-за нехватки денег я сдавала комнату квартирантам. Вначале все было хорошо: они вели себя вежливо и спокойно. Но время шло, и начались неприятности. Например, я варила суп, а они втихаря вынимали из кастрюли все мясо и съедали. Я промолчала один раз, второй, а потом мое терпение лопнуло. Когда я им высказала все, что думаю об их поведении, они стали отпираться и заявили, что ничего не делали.
Потом стало только хуже. Обычно в то время, когда я уходила из дому, они копались в моих шкафах. У меня стали пропадать вещи. Квартиранты принялись устраивать застолья, во время которых напивались и орали до утра, не давая мне покоя. Когда же подходил день расплаты за комнату, они заявляли мне, что отдадут в следующем месяце.
Наталья Ивановна, я живу на пенсию, которой еле-еле хватает, чтобы свести концы с концами. Очень уж дорого нынче обходятся коммунальные услуги. А квартиранты мои свет жгут нещадно, а платить за него и не думают. Комнату изгадили так, что заходить противно.
В конце концов я сказала, чтобы они уходили, но они лишь посмеялись надо мной, ведь поняли, что заступиться за меня некому. Пошла я к участковому, он выслушал меня, пришел ко мне домой, а они ему говорят:
– Врет она все, мы ей деньги за год вперед отдали, только зря вот расписку с нее не взяли.
Ну, участковый тогда ко мне с вопросом:
– А как вы докажете, что они деньги вам не отдали?
Стало мне так обидно, плачу и чувствую себя такой беспомощной, такой слабой, что жить не хочется. А квартиранты уже мне в глаза смеются. Мы, говорят, у тебя навсегда поселимся, а замок поменяешь – скажем, что ты нас обокрала.
Потом стало еще хуже: они не открывали мне дверь, когда я приходила домой, унижали меня, обзывая последними словами. Знаете, просто словами не описать, что я тогда чувствовала.
Как-то я шла по улице, и меня окликнул парень. Не сразу, но я его признала – это был друг моего погибшего сыночка. Стали мы сына вспоминать, я расплакалась, а потом о своей беде ему рассказала. Вечером он пришел к нам с двумя крепкими парнями. Спрашивают они моих наглых квартирантов:
– За сколько месяцев за квартиру заплатили?
Они говорят – за год!
Тут я в слезы, но друг сына им не поверил и сказал мне:
– Не плачьте. Дайте мы с ними поговорим.
Я замолчала, только стою в уголке, слезы вытираю. Достает Сашин (так звали моего сыночка) друг из кармана деньги и кладет их на стол со словами:
– Вот деньги, завтра квартира должна быть пустая. Если мы придем в двенадцать часов дня, а вы еще будете здесь, на руках вас вынесем, но вперед ногами, ясно?
Те только головами кивают, мол, ясно, куда уж яснее. Видно, что ребят этих они испугались.
Я тут опять встряла, говорю:
– Сынок, не давай им денег, ведь они мне давно уже ни копейки не платили!
На это мне Сашин друг ответил:
– Мать, я знаю, что они не платили, но да черт с ними, так быстрее будет. И пусть только они попробуют нынче же не съехать, завтра об этом будут горько жалеть, недолго, правда. А деньги, что про них говорить, дело наживное! Мне Сашка в Афгане жизнь спас, теперь вот моя очередь помогать, не ему, так его матери.
Уходя, он дал мне денег, хоть я и отказывалась.
Вечером мои квартиранты съехали, о чем я немедленно сообщила по телефону Сашиному другу.
А пишу я Вам, дорогая Наталья Ивановна, вот почему. После ухода квартирантов я стала убирать комнату и обнаружила в шифоньере круг из земли, которая была прикрыта куском ткани. На ткани был нарисован квадрат, а в нем – три круга, один меньше другого. В этих кругах были написаны какие-то непонятные слова. Прочитать я смогла только одно – „смерть“. Мне стало как-то не по себе, но пришлось взять себя в руки и убрать землю, ведь больше сделать это было некому. Только я землю выбросила – упала как подкошенная: у меня отнялись ноги. Пролежала я так три дня, вначале пыталась кричать, но дом у нас старый, стены толстые, и меня никто не слышал. Не знаю, что бы со мной было, если бы соседка не заметила моего исчезновения. Вначале она постучала в дверь, потом позвала своего мужа, который и услышал мой хрип (кричать к тому моменту я уже не могла – сорвала голос). Они вызвали участкового и „скорую“, те сломали дверь и отвезли меня в больницу. Сейчас я нахожусь на лечении, но мне становится только хуже. Совсем отчаявшись, я решила написать Вам, но так как не могу уже и рукой пошевелить, письмо пишет под диктовку моя соседка по палате. (Кстати, это она купила мне в больничном киоске Вашу книгу, за что я ей безмерно благодарна.) Наталья Ивановна, на Вас моя последняя надежда, умоляю, не откажите мне в помощи. Мне кажется, что причиной моей болезни стала именно та земля с тканью, которую я нашла в шифоньере. Очень бы хотелось вылечиться от порчи, но как – не знаю. И еще: если позволите, то мне хотелось бы попросить опубликовать свой ответ в следующей книге. Дело в том, что я не знаю, где буду находиться в ближайшее время – в больнице или дома, – а книгу мне обязательно купят. Надо сказать, что сейчас рядом со мной очень хорошие, добрые люди, дай Бог им здоровья.
