Книга Военно-духовные ордена Востока - Вольфганг Акунов

Образ жизни суфиев, по мнению академика Е.А. Бартельса (Избранные труды. Суфизм и суфийская литература. М., 1965), породил и важнейший для суфийского учения и мировоззрения образ «стоянки» (или «остановки») – «макамы», каждая из которых представляла собой устойчивое психическое состояние, свойственное путнику на данном этапе пути.

Стоянка первая – «покаяние» («тауба»), полностью меняющая психологическую ориентацию обращенного, который отныне устремлял все свои помыслы к Истине и Абсолюту.

Стоянка вторая – «осмотрительность» («вара») отражается в строжайшем различии между дозволенным и запретным.

Стоянка третья – «воздержанность» («зухд») вытекает из осмотрительности; начиная воздерживаться от запретного, путник все последовательнее проводил этот принцип, воздерживаясь от излишка – от хорошего платья, пищи, от всего, что удаляет его помыслы от истины, от всего преходящего, невечного, до отказа расширяя воздержание от всякого желания.

Стоянка четвертая – «нищета» («факр»; от этого происходит понятие нищенствующего мудреца – «факиха», и хорошо знакомое всем нам слово «факир»). Нищета как отказ от земных благ вытекала из последовательно проводимого воздержания. Но в дальнейшем под нищетой понималась не столько материальная бедность, сколько сознание, что все без исключения, вплоть до психического состояния, не является принадлежностью личности ученика.

Стоянка пятая – «терпение» («сабр»). Сабр следует за воздержанием и нищетой, поскольку они связаны с неприятными переживаниями. Здесь суфий учится покорно принимать все, что трудно перенести. Как выразился один из столпов суфизма, Джунайд: «Терпение есть проглатывание горечи без выражения недовольства».

Стоянка шестая – «упование» («таваккуль»). Здесь представление о жизни связывается с единым днем, даже мигом, и отбрасывается всякая забота о завтрашнем дне. Вот почему суфии часто называют себя «людьми времени», то есть людьми, живущими нынешним мигом. То, что минуло, уже не существует, а то, что грядет, еще не существует. Здесь высвечивается связь с представлением о том, что мир творится и уничтожается каждый миг.

Стоянка седьмая – «приятие» или «покорность» («рида»), то есть «спокойствие сердца в отношении предопределения». К этой, последней, стоянке ученика приводят пятая и шестая стоянки. Это такое состояние психики, когда любой удар или любая удача не только переносятся спокойно, но даже представить себе нельзя, чтобы они вызывали огорчение или радость. Личная судьба, да и вся окружающая действительность перестают иметь для него какое-либо значение. Состояние, весьма близкое к тому, которое древние греки именовали «непоколебимость».

Здесь, по мнению теоретиков суфизма, заканчивается путь тарикат и начинается последняя стадия совершенствования.

Дело в том, что выше тариката существуют еще две ступени совершенствования – «маарафат» и «хакикат», объединяемые большинством суфийских орденов и школ в одну. «Маарафат» – ступень, как бы предшествующая «хакикату». Она заключается в достижении суфиями мудрости, позволяющей познать сущность вещей.

Ступень третья – «хакикат» – «познание истины», соединение с Богом или растворение в Нем. Это самая высокая ступень или, как иногда говорят, степень. Она доступна, как правило, немногим. Хакикат – это реальное, подлинное бытие. Достигнув этой ступени, суфий именуется «ариф», «познавший». И постигает, конечно интуитивно, самую суть истины. Отсюда и еще одно самоназвание суфиев – «люди истинного бытия», то есть способные к интуитивному познанию истины. Следовательно, традиционная суфийская доктрина, как доктрина идеалистическая, считала возможным пусть интуитивное, но познание абсолютной истины и здесь изменяла диалектике. Практически же суфии приводили свою психику в такое состояние, при котором их сознание как бы растворялось в объекте созерцания.

Н.А. Смирнов в книге «Мюридизм на Кавказе» говорит, что суфизмом установлен ряд признаков, позволяющих судить о достижении маарафата и хакиката: это, в частности, происходит, когда суфий достиг такой степени совершенствования или богопознания и богосозерцания (инсан), что сознает себя как бы находящимся перед лицом Аллаха. Это не совсем верное представление. Суфии отождествляют себя с Богом, сливаясь с ним. Выработанные ими ряды устойчивых психических состояний позволяли в религиозном экстазе достигать реального единения духа суфия с Абсолютом. Именно в эти моменты многие суфии восклицали: «Я есмь Истинный!» За это они подвергались гонениям со стороны ортодоксального ислама вплоть до середины XII века.

К категории лиц, достигших этих ступеней, кроме святых, принадлежат почитаемые шейхи, пир-о-муршиды – наставники и учителя дервишей, факиров и мюридов.

Три ступени – шариат, тарикат и хакикат, – как прослеживается, соответствовали трем ступеням познания у суфиев.

Первая ступень познания – «уверенное знание» – сравнима с таким утверждением: «Мне не раз доказывали, я твердо знаю, что яд отравляет, огонь жжет, хотя и не испытывал этого на собственном опыте». Это ступень обычного логического познания.

Вторая ступень познания – «полная уверенность»: «Я сам своими глазами видел, что яд отравляет, огонь сжигает». Это опытное знание.

Третья ступень познания – «истинная уверенность»: «Я сам, приняв яд, испытал на себе его отравляющее действие; я сам горел в огне и убедился в способности яда отравлять, а огня – жечь».

На этой ступени познания (хакикат), по мысли суфиев, происходит полное слияние субъекта с объектом, наблюдающего с наблюдаемым, и идентификация, растворение первого в последнем.

Все три ступени познания лаконично передавались триадой глаголов: «знать, видеть, быть». Следует обратить внимание на связь между крайними членами триады – «знать» и «быть». Совершенный человек, по мнению суфиев, овладев знаниями, должен был привести в соответствие с ними свой нравственный и житейский опыт. Знание, отделенное от личной нравственности познавшего, не только бесполезно, но и губительно. Оно ведет к тому самому лицемерию, в котором погрязло казенное мусульманское богословие.

Так суфии установили зависимость между наукой и этикой, между «правдой-истиной» и «правдой-справедливостью».

Прохождение тариката требовало огромных специальных знаний. Тот, кто самостоятельно, на свой страх и риск, пытался проникнуть в тайны подсознания, или, как говорят суфии, овладеть сокровенным знанием, рисковал поплатиться здоровьем, разумом и самой жизнью. «Кто не имеет шейха, у того наставник – шайтан (дьявол, сатана)». А дьявол, по суфийскому учению, – это обратная сторона Бога.

Подобно современным психоаналитикам, опирающимся в исследовании подсознательного на сферу сексуальности как на одну из основ эмоциональной жизни, суфийские шейхи полагали, что, в отличие от шариата, где человека ведет рассудок, во время прохождения тариката его поводырем является любовь. Если помнить, что истину суфии символически именовали «любимым», «возлюбленным», то можно сказать, что они в совершенстве использовали такое психофизиологическое явление, как сублимацию, то есть возможность переключения чувственности в область духовности.