– Так значит я не единственный, у кого колесо отскочило?
– Конечно, нет, у меня уже было три клиента. Это ведь правое заднее?
– Да.
– Сделаю, не беспокойся. А кому вы продаёте машину?
– Священнику.
– Священнику!?
– Да, но пока всё ещё висит в воздухе, – и Боря рассказал про отца Никодима.
– Надо же подлец, сколько времени тебе мозги скипидарит. Позорит, мерзавец, русскую православную церковь. Когда он перечислит деньги, я бы на твоём месте законтрил гайки, отдал машину ему и дело с концом, а уж Бог шельму пометит.
– А если он не шельма?
– Тогда тем более делать ничего не надо, потому что Всевышний его защитит.
В этот момент раздался звонок и Боря взял трубку.
– Здравствуйте, вам звонит Артамонов. Я нахожусь неподалёку от вас и хотел бы зайти посмотреть вашу квартиру.
– Сначала вы зайдите в ОВИР. Мне там сказали, что, поскольку у моей тёщи допуск, она должна устроиться на другую работу, подождать пока срок действия секретности закончится и подать заявление снова.
– Ей должны были дать разрешение.
– Конечно, должны, но пока ещё ничего не дали, так что решите вопрос с ОВИРом, а уж потом звоните мне.
– В чём дело? – спросил Саша, когда Борис положил трубку.
– Да вот, Артамонов хочет посмотреть свою будущую квартиру. Говорит, у него есть ордер. Я ещё в прошлый раз ему сказал, что здесь прописана моя тёща, а разрешения на выезд у неё нет. Он обещал всё устроить, но, как видно, устроители положили на него с прибором.
– Правильно сделали. Я ещё и от себя ему прибавлю, но сейчас мне пора, – сказал Саша, – надо посмотреть вашу машину. Он взял ключи, пожал руку Боре, поцеловал Раю и вышел, задев головой люстру.
А вечером пришла Елена Фёдоровна Крылова. Борис познакомил её с женой и проводил в гостиную.
– Как у вас красиво, – сказала она, осмотревшись, – может, ты покажешь мне всю квартиру.
– Теперь здесь уже смотреть нечего, – ответил он, – полный разгром. Если бы мы встретились месяц назад я бы тебе устроил экскурсию. Ведь я сам делал ремонт.
– Картины на потолках тоже твои?
– Нет, конечно, они там были, но их замазали белилами, а мой друг, Вася Горюнов, их восстановил. Может, он что-то и изменил, не знаю.
– Я где-то слышала это имя.
– Его первую персональную выставку устроили в ДК колхоза «Путь к коммунизму» и её посетил Слепачёв. Потом об этом была большая статья в «Правде».
– Точно, вспомнила, – сказала она, – кстати, я принесла вам подарки, – она протянула две небольших коробочки, одну ему, другую Рае.
– Что это? – спросили они хором.
– Посмотрите.
В Раиной коробочке оказалось колье, а в Бориной золотая зажигалка.
– Лена, это ведь очень дорогие вещи.
– Конечно, дешёвые я бы вам не дарила.
– Я ничего не могу тебе дать взамен.
– Не надо, покажи мне лучше свою дочь.
– Она уже спит.
– Жалко.
– Как её зовут?
– Лена…
Когда Елена Фёдоровна Крылова собралась уходить, пришёл Горюнов. Он поставил у входа большой свёрток и, подойдя к ней, сказал:
– Я вас знаю. Вас зовут Лена, вы учили этого оболтуса в институте, – он показал на Бориса.
– Да.
– Я сделал для вас сувенир, но не уверен, что Боря его вам отдал.
– Конечно, нет, потому что это совсем не то, что я тебе заказывал, – сказал Коган.
– Ты сказал на мой вкус.
– Тогда я ещё не знал, что ты такой пошляк.
* * *
Случилось это после того, как Лена поехала к мужу в Воронеж. Боря уговаривал её остаться с ним, но всё было бесполезно. Он ужасно расстроился и, случайно встретив Горюнова, всё ему рассказал. Василий Николаевич пригласил Бориса к себе и предложил самое лучшее лекарство крепостью в сорок градусов, которое по его твёрдому убеждению было панацеей от всех болезней. Когда они уже приняли большую дозу, он нарисовал фаллос, пообещал сделать статуэтку по этому эскизу и выгравировать внизу надпись «Помни наши встречи» с тем, чтобы Боря подарил это любимой женщине.
Через полгода Василий Николаевич оказался в Тверской области и специально заехал на завод «Красный май». Там он попросил потомственного стеклодува, дед которого делал звёзды для московского Кремля, изготовить скульптуру по его рисунку. Мастеру заказ так понравился, что он тут же сделал пробный экземпляр. Статуэтка получилась неплохо, но стеклодув нашёл в ней какие-то одному ему видимые изъяны и сделал другую. Василий Николаевич забрал обе, а мастер изготовил несколько копий, заявив, что если бы они были соответствующего размера, их вообще следовало поставить на место звёзд, сделанных его дедом, потому что именно это получил народ к последнему юбилею советской власти.
Вернувшись с завода «Красный май», Горюнов дал статуэтку Боре, а взамен попросил показать фотографию женщины, ради которой он так старался. Через день Боря принёс несколько фотографий. Василий Николаевич, внимательно разглядывая их, шептал:
– Потрясающая женщина. Я хочу с ней познакомиться, я хочу написать её портрет.
– Для этого вам придётся поехать в Воронеж, Василий Николаевич.
– Если бы я был уверен, что увижу её, обязательно бы поехал. У неё совершенные черты лица. Я бы прямо сейчас на ней женился.
Боря уже знал эту особенность Горюнова. Каждый раз он влюблялся в человека, портрет которого хотел написать. Так он вёл себя даже с Софьей Борисовной и она была его единственной платонической любовью. Впрочем, в этом Борис тоже уверен не был…
* * *
– Ты хоть покажи мне этот сувенир, – попросила Лена.
– Я его потерял, – ответил Борис.
– Нет, не потерял, – возразила Рая и через минуту из комнаты своей матери вынесла стеклянный фаллос на подставке.
Лена взяла статуэтку, повертела её в руках и сказала:
– Совсем не похоже на оригинал.
– Извините, Лена, это была дурацкая шутка, – сказал Горюнов, никак не ожидавший, что его статуэтка сохранилась до сих пор, – и я позволил её себе до того, как Боря показал мне ваши фотографии. Я сразу же захотел написать ваш портрет, Боря не даст соврать. Но для того, чтобы получилась настоящая картина, фотография не годится. Я пробовал, честное слово. Только теперь, когда я вас увидел, я понял что надо делать. Вы почти не изменились и мне понадобится всего один сеанс. Приходите ко мне, я вас очень прошу. Я вас так напишу, что Рафаэль от зависти в гробу перевернётся. – Горюнов подошёл к ней, встал сбоку и чуть повернул её голову. – Потрясающе! Это будет картина века.
