– И здесь ты прав, Зигвульф. Разлад среди воров.
– А также шанс для Карла взять Папу в узду, как конягу на своей конюшне!
Павел с широкой улыбкой подмигнул мне:
– Алкуин всегда говорил, что сметки тебе не занимать. Когда же ты это понял?
– После того как мы нашли в доме Альбина аварское золото, я стал задаваться вопросом: зачем Карл посылает такое изобилие сокровищ в Рим, если Церковь столь явно погрязла в воровстве? Быть может, кто-то просто хочет удостовериться, что хищения имеют место, а также узнать, кто эти расхитители и куда уходит краденое?
– Ничего себе размах воображения! – похвалил меня мой собеседник.
– Да будет тебе! Вообще, золотой сосуд, да еще с языческим воином – странноватый подарок для христовой Церкви. Но он гораздо приметней и куда легче отслеживается, чем золотые монеты.
– Так что Альбин, выкрав его, поистине оказал нам услугу, – согласно кивнул Павел.
– Из чего напрашивается вывод, что ты, друг мой, был вовлечен в эту игру уже с самого-самого начала, – вздохнул я с укоризной.
На губах у отставного номенклатора заиграла туманная улыбка.
– Теперь, когда Карл успешно провозглашен первым от века императором Римской империи, я счастлив признаться тебе в этой скромной роли.
– А ошибусь ли я, если предположу, что и Алкуин входил в этот, назовем его, сговор? Ведь это он порекомендовал меня Арну!
Павел хохотнул.
– Прежде чем ты сам выстроишь для себя картину, я, дабы избежать ее возможного искажения, возьму на себя труд все прояснить.
– Будь так добр.
– Тот замысел и исходил в основном от Алкуина: он пришел к выводу, что жалобы на Льва обоснованны. Папа нечист на руку, корыстен и безнравствен. Но изобличить его значило сильно навредить Церкви, поставить ее под удар. Так что безнравственность Льва лучше было использовать для высоких целей.
– Таких, как утверждение Карла главой Римской империи? Милостью божией правителем западного мира?
– Именно. Карл и без того уже выслал изрядную часть аварского клада предшественнику Льва, Папе Адриану, в виде даров святой Церкви. И вот теперь Алкуин предложил послать что-нибудь из шедевральных изделий, вроде сосуда с воином, которые Карл до этого держал у себя. Это была наживка, в понимании того, что Лев со своими приятелями, скорее всего, рассуют эти дары по своим карманам. Но если удастся поймать их на воровстве, то можно будет поставить перед выбором: либо вас изобличат, либо соглашайтесь короновать Карла императором.
Я не верил своим ушам. Просто диву давался.
– То есть, когда Папа после нападения побежал к Карлу за помощью, на самом деле он, получается, клал свою голову в пасть льву? – подвел я итог услышанного.
Вместо ответа Павел снова направился к полкам, прихватив с собой низенький табурет.
– Упускать такую возможность было бы грешно, – ответил он мне через плечо. – И пока Лев со своей свитой был в отъезде, Алкуин предложил послать в Рим тебя. Твои способности он ценит весьма высоко.
Подобрав полы своей туники, мой друг метко скакнул на табурет и принялся рыться на одной из полок.
– Ну а после того, как ты выявил бы, кто именно стоит за кражами, за дело должен был взяться архиепископ Арн, – добавил он.
– Теперь же, после изгнания Кампула с Пасхалием, воры лишены возможности запускать свои нечистые руки в папские сокровища?
– А значит, нам есть что отпраздновать, – подытожил Павел.
Он нашел, что искал, и возвращался со своей находкой к столу. Что именно он несет, я сперва не разобрал. Между тем он водрузил на столешницу тот изящный кубок с резным орнаментом, который мы с ним некогда нашли в доме Альбина. Про эту вещь я совсем забыл.
– Ого! – подивился я. – Надо бы, наверное, возвратить его в папскую сокровищницу?
– Но-но, – с улыбчивой строгостью поглядел Павел, – всему свое время! Работа эта не аварская – это восхитительная римская копия с греческого оригинала. Я без труда смогу доказать, что купил ее здесь, в Риме, с рук. Когда-нибудь я дарую эту вещь Церкви и буду этим отблагодарен. Пока же она будет для меня усладой.
– Кстати, – отчего-то вспомнил я, – теперь, когда Пасхалий больше не возглавляет папский секретариат, кто-нибудь будет тебя донимать насчет возврата этой виллы в папское владение?
Бывший номенклатор не ответил, но его лицо в бурых пятнышках дернулось в такой сильной судороге, что я даже не понял, нечаянно он это сделал или нарочно. Я думал было вознегодовать на столь беззастенчивое, скрытное мною помыкание, но Павел опередил меня.
– Я тут думал о Беортрике, – сказал он. – Теперь, когда Лев, наконец, обуздан, он наверняка не станет возражать, если Арн предложит ему обзавестись подобающей стражей. Так кому же ее возглавить, как не нашему саксонцу? Это так, на заметку. Ну а что будешь поделывать ты, друг мой Зигвульф?
– Я? Наверное, попрошусь обратно в дворцовые milites, – с напускной бодростью ответил я. – Похоже, наш король… в смысле, наш новый император вскоре отбудет на север, обратно в свою столицу. Я же буду рад убраться подальше от всех этих политических дрязг Рима.
Павел посмотрел на меня с мягкой проницательной улыбкой:
– Когда будешь проезжать через Милан, наведайся там в усыпальницу Святого Амвросия. Это ему принадлежат слова: «Si fueris Romae, Romano vivitio more, si fueris alibi, vivito sicut ibi».
Перевод сложился в моей голове не сразу, но довольно быстро: «Находясь в Риме, веди себя как римлянин; находясь в другом месте, веди себя сообразно». Эта фраза нагнетала в моей душе смутное беспокойство. Та расчетливость, с какой Карл сделался императором Запада, показывала, что он и его окружение способны на коварство и подлоги, жестокость и обман. Складывалось предчувствие, что он и ему подобные еще не раз будут использовать меня как орудие своих честолюбивых устремлений.
Исторические детали
Два главных события в повествовании Зигвульфа действительно имели место. 23 апреля 799 года нашей эры на Папу Льва действительно состоялось злодейское нападение, в ходе которого он был избит. Все это происходило на римской улице близ церкви Святых Стефания и Сильвестра. Мотивы, а также личности заговорщиков, стоявших за этим нападением, остаются неясны, хотя два высоких должностных лица из церковной администрации, Кампул и Пасхалий, позже были признаны сопричастными к этому деянию. После нападения Папа Лев бежал во франкскую столицу Падерборн ко двору короля Карла, испрашивая у него заступничества. Карл оказал Льву поддержку и отправил его обратно в Рим с военным эскортом. Вместе с ним он также послал архиепископа Арна Зальцбургского с посольством из франкских священнослужителей, целью которых было расследование затяжной смуты в церковных делах Рима. Спустя полтора года король прибыл туда сам, заявив, что намерен положить конец разногласиям. Вскоре после этого, в Рождество 800 года, Папа Лев короновал Карла императором Римской империи – действо, состоявшееся в базилике Святого Петра. Историки с давних пор расходятся во мнениях, была ли та коронация некоей уловкой Папы Льва, призванной показать, что своим наречением император обязан Церкви, или же это было намеренным шагом Карла Великого к обретению верховной власти.
