– Вот ты и попалась, – насмешливо процедила из-подсвоих черных шелков.
Но Лизу уже ничто не могло остановить. Она нырнула под занесеннуюкамчу и нанесла такой удар в тугую, будто немятое тесто, грудь Гюлизар-ханым,что черная фигура с тяжким хрипом откачнулась, роняя плеть. Лиза только того иждала! Схватив камчу, отскочила к стене, прижалась спиною, рассыпая вокругтакую дробь ударов (не прошли даром уроки табунщика Хонгора!), что ринувшиеся кней бекштаки невольно попятились. Сверкнул ятаган. Лиза резким ударом выбилаего, следующим ожгла какого-то крымчака так, что он схватился за голову, из-подпальцев сочилась кровь, и с воплем отступился.
Надругательство над беззащитными хохлушками было прервано.Бекштаки, оставив стонущие жертвы, подбегали к строптивице, не осмеливаясь,однако, приблизиться вплотную: хлыст извивался в ее ловкой руке неутомимойзмеей.
– Эй, ты! – раздался вдруг голос Гюлизар-ханым.
Бекштаки расступились, и Лиза увидела, что фурия в черном,подхватив чей-то ятаган, приставила его к горлу Ганки, которую держала заволосы. Жертва даже дернуться не могла – острие тотчас полоснуло бы ей по шее.
– Если не опустишь камчу, я перережу им всем глотки поочереди, – сказала великанша без всякой угрозы в голосе, совсем спокойно,однако Лиза поняла: так и сделает. – Пока еще не поздно, ты исполнишь свойдолг перед воинами господина и не будешь наказана. Но если мне придется убитьтвоих соплеменниц, ты так просто не отделаешься! Ведь не век же с камчоюиграть. Руки не железные! Знай, тогда я с тебя кожу с живой сдеру! Но сначалаприкончу их…
– Дай ты им, дай этим гаспидам! – хрипло выкрикнулаГанка. – Ай тебе впервой? Колешься, як буркуль [75] придороге, а нам с того пропадать?!
Лиза смотрела остановившимися глазами.
«Видно, бог против меня!»
С коротким рыданием она отшвырнула камчу, припала спиною кстене, зажмурилась, закрыла лицо руками, ожидая, что вот сейчас вцепятся в неепотные руки, повалят на камни…
Но торжествующий вопль бекштаков резко оборвался. Никто небросился к Лизе, никто не хватал ее, не тащил, не бил. И она осмелиласьвзглянуть сквозь растопыренные пальцы.
Невольницы все так же валялись по углам двора, а всебекштаки и Гюлизар-ханым с ними простерлись ниц на камнях, словно над нимипронесся ураган.
Лиза изумленно огляделась, но во дворе не оказалось никого,кому могло быть оказано это неожиданное почтение. Она озадаченно опустила руки,и в этот миг на ее плечо что-то упало сверху. Она покосилась влево. Это былкрошечный камушек, наверное, соскользнувший со стены.
Лиза вскинула голову. Да так и обмерла. Прямо над нею, настене, стоял какой-то человек в шароварах из отливающей золотом парчи, в такойже безрукавке и сверкающей чалме.
Скрестив на груди руки, он холодно глядел на поверженных ницвоинов. Заметив, что Лиза подняла голову и уставилась на него, он перевел нанее взгляд; и вдруг мгновенная улыбка тронула его твердые, темные губы,окруженные тонкими усами. Стоя там, на стене, он казался невероятно высоким. Иона все смотрела, смотрела на него, забыв об опасности, до боли закидываяголову и щурясь от игры солнечных лучей на переливчатой парче…
Легко и бесшумно, словно птица спорхнула с ветки, незнакомецспрыгнул со стены и стал рядом с Лизою.
Он все еще улыбался ей, и в его улыбке не было ни угрозы, нинасмешки, а ведь только это и привыкла видеть Лиза! И, завороженная егоулыбкою, она вдруг ощутила, что и ее губы чуть дрогнули.
Глаза незнакомца на смуглом, молодом, красивом лице былиудивительного золотисто-зеленого цвета, словно пронизанные солнцем драгоценныекамни. Из них изливалась такая нежность, что Лиза, не веря себе, невольносделала шаг к нему.
О, если бы в них билась только похоть, если бы он вдругвцепился ей в волосы, повалил, приставил к горлу кинжал!.. Но он толькоулыбался, только смотрел, обливая Лизу этим взглядом, как живою водой; онтолько протянул руку и осторожно, будто робея, коснулся ее груди.
Переход от предсмертного ужаса к неге был слишком внезапным!Лиза почувствовала, что у нее ноги подкашиваются, и незнакомец, угадав, что онавот-вот упадет, подхватил ее в объятия.
Ее словно бы разом бросило и в жар, и в холод. Неодолимаяистома охватила тело… А когда его губы приблизились к ее губам, она будтосознания лишилась и почти не понимала, как вместе с ним склонилась долу.Золотистые глаза полузакрылись… хриплый стон вырвался из горла, и здесь, на техже камнях, на которых только что насиловали пленниц бекштаки, незнакомец быстроовладел ею под тихие рыдания женщин, под хриплое дыхание все так жеколенопреклоненных воинов. Чудилось, эти звуки, эти знаки покорности возбуждаютего, ибо пыл его казался неиссякаем!..
Она уже почти вознеслась на вершину счастья, когда вдругласки прекратились. Объятия незнакомца разжались. Лиза с долей разочарования,но с не угасшей еще на устах нежною улыбкою медленно разомкнула ресницы и вновьувидела над собою эти необыкновенные глаза. Еще влажные от только что испытанногонаслаждения. Но вместе с быстро высохшими слезами словно бы высохла в них всяживая, теплая, золотистая зелень, которая так очаровала Лизу. Теперь эти глазабыли неподвижные, холодные и желтые.
Коротко улыбнувшись – верхняя губа чуть вздернулась, обнаживбелоснежные мелкие зубы, он приподнялся, поправил складки своих шаровар и гибкопотянулся, отчего заиграли мускулы на его гладкой, смуглой груди.
Переступив через лежащую у его ног Лизу, он громко щелкнулпальцами, и поверженные бекштаки тотчас вскочили, выстроились, скрестив руки нагруди. Многопудовая Гюлизар-ханым поднялась только с их помощью, да и тоеле-еле, не в силах сдержать стона.
Незнакомец что-то быстро, неразборчиво приказал ей и скрылсяв почти неразличимой дверке в высокой стене, с которой недавно спрыгнул.
Яростно сверкая глазами, Гюлизар-ханым подхватила своюкамчу, и Лиза содрогнулась всем телом, ожидая, что вот сейчас ее опояшет жгучаяболь… Но вместо этого черная толстуха осыпала градом ударов стенающих хохлушеки неподвижно стоявших янычар. И тех и других будто ветром сдуло! Через какое-томгновение во дворике возле водоема остались только Лиза и Гюлизар-ханым,которая медленно приблизилась к сжавшейся в комок пленнице. Лиза все еще ждалаудара, когда вдруг ощутила легкое, почти ласковое прикосновение к волосам…
