– Значит, вы сейчас поговорите с доктором? – настаивала Перл, напролом готовая идти к своей цели.
Стивен позвонила и вызвала слугу, у которого спросила:
– Мистер Хилтон в доме?
– Едва ли, ваша светлость. Он сказал, что поедет в Порт-Лэннох. Мне уточнить, не сообщил ли он, когда вернется?
– Да, пожалуйста!
Через несколько минут появился дворецкий, который сообщил, что мистер Хилтон планировал вернуться не позже часа дня.
– Прошу вас, как только он появится, передайте ему, что я жду в гостиной. Мне надо срочно увидеть его.
Дворецкий поклонился и вышел.
– Ну что же, – вздохнула Стивен, – поскольку нам придется ждать прибытия нашего тирана, может быть, вы расскажете обо всем, что происходило с вами после расставания с «дядей»?
Перл просияла. А Стивен получила шанс спокойно думать о своем, взвешивая надежды и опасения, пока девочка ворковала, восторженно описывая различные события из своей американской жизни. За последние два года Стивен научилась самоконтролю и теперь могла без труда улыбаться, слушать и ждать, как все повернется дальше. Наконец, Перл всплеснула руками и заявила:
– Ох, скорей бы уже пришел этот доктор! Я ужасно хочу увидеть моего «дядю»! – она вскочила и прошлась туда-сюда по комнате, не находя способа отвлечься от своей главной цели теперь, когда тема рассказа была исчерпана.
– Не хочешь ли выйти на балкон, милая? Конечно, если тебе позволит мама. Там вполне безопасно, миссис Стоунхаус. Балкон широкий и выходит на клумбу. Кроме того, там есть каменное ограждение. Оттуда видна дорога, по которой мистер Хилтон верхом поедет из Порт-Лэнноха.
Перл была рада разнообразию. С балкона она могла взглянуть на окрестности, а в комнате ей уже стало скучно. Стивен открыла французское окно, и девочка выбежала на балкон.
Когда Стивен вернулась на прежнее место, миссис Стоунхаус спокойно произнесла:
– Я рада, что она на несколько минут вышла и оставила нас наедине. С ней всегда было трудно, и я опасаюсь за нее. Она такая чувствительная! В конце концов, она ведь еще совсем маленькая!
– Она очень мила, – искренне ответила Стивен.
Миссис Стоунхаус благодарно улыбнулась и добавила:
– Вы, наверное, поняли, что мистер Стоунхаус очень богат. Он сам создал свое состояние, причем исключительно честными путями. Он этим очень гордится. И Перл никогда не приходилось думать о деньгах. Она следует своим чувствам, доверяет людям. В этого мистера Робинзона она просто влюбилась. И он для нас так много сделал! Мы сочтем честью и долгом отблагодарить его. Между нами говоря, мой муж хотел сделать его своим партнером, сделал ему предложение, но мистер Робинзон отказался. А потом сделал это большое открытие на Аляске и доказал делом, что мистер Стоунхаус не прогадал бы, выбрав его для участия в своем бизнесе. Это толковый и энергичный человек, не просто храбрец. Сейчас он в тяжелом положении, ослеп, а наша малышка очень любит его. Если это действительно тот, о ком мы думаем, мы сможем предложить ему то, что не купить ни за какие миллионы. Он мог бы поехать с нами, стать нам сыном, братом для Перл. Мы станем его глазами, и он не встретит с нашей стороны ничего, кроме любви и терпения! – Миссис Стоунхаус провела рукой по лбу, вздохнула и продолжила: – А если это не наш мистер Робинзон, мы готовы будем помочь ему справиться с трудностями, насколько будет возможным. Если он небогат, мы с радостью возьмем на себя расходы… Мы были бы счастливы поддержать благородного и отважного человека, попавшего в беду.
Стивен была рада возникшей паузе. Она увидела в словах миссис Стоунхаус отражение собственных чувств, своей истории, и это поразило ее. Ее отец видел в Гарольде сына, растил его, как ее брата! Она отвернулась, чтобы гостья не заметила слезы, блеснувшие в ее глазах.
И вдруг та резко встала. Стивен обернулась и заметила, что гостья смертельно побледнела. В следующее мгновение они услышали крик со стороны балкона – и даже Стивен узнала голос Перл.
Обе женщины рванулись к балкону, но он был пуст. Женщины пытались понять, где же девочка – и тут услышали голос откуда-то снаружи:
– Помогите! Помогите мне! Ребенку плохо. Есть здесь кто-нибудь? Я ничего не вижу!
Глава XXXVI. Свет
Гарольд находился в состоянии все возрастающего беспокойства. Месяц ожидания, установленный для него доктором Хилтоном, тянулся чрезвычайно медленно. Еще тяжелее было выносить отсутствие компании, привычной деятельности, ограничение всей жизни простыми процедурами. Терпение, воспитанное за годы самоограничения, начинало отказывать ему. Все чаще на него накатывало отчаянное желание сбросить досаждающие повязки и испытать судьбу – убедиться в том, возвращается ли зрение. Его сдерживал лишь страх окончательной слепоты, которая могла стать следствием охлаждения или поспешных действий, усиливающих воспаление зрительного нерва. С другой стороны, с течением времени повышался риск, что раскроется его истинная личность, а установленная доктором изоляция будет нарушена. И на фоне всех этих тревог выступала одна, главная и неуклонно растущая: как бы ни повернулась судьба, в итоге Стивен окажется от него дальше, чем когда бы то ни было. Взвешивая те и другие поступки, их последствия, пытаясь оценить вероятность событий, он не видел благополучного исхода, и это погружало его в бездну отчаяния.
Такова природа любви: она порождает боль и дает ей развитие. Если препятствия носят объективный характер, она превращает их в нечто чрезвычайное, преувеличивая до катастрофического масштаба. Но если на пути любви нет никаких трудностей, она придумывает их. Любовь – самое серьезное потрясение в человеческой жизни, на ее фоне все превращается в тени или подобия настоящих чувств, сметая на своем пути все и пренебрегая другими ценностями. На протяжении двух лет на севере тревоги в душе Гарольда спали, однако старая любовь мгновенно проснулась и запустила когти в его сердце при первых звуках голоса возлюбленной. Вся прежняя боль, все мучения вернулись с новой силой. Он никогда не верил по-настоящему в сказанное ею тогда, в буковой роще. Новое решение не докучать Стивен и не осложнять ее жизнь грузом своей слепоты и одиночества основывалось не на прежнем разрыве, а на мучениях зрелой любви, преувеличивавшей все препятствия и опасности.
Утром того дня, когда в гости к Стивен прибыла миссис Стоунхаус с дочерью, настроение у Гарольда было весьма мрачное. Он много думал о трагических обстоятельствах еще и потому, что остался один, доктор уехал в Порт-Лэннох, поговорить Гарольду было не с кем, и он испытывал ощущение, знакомое брошенному ребенку, совершенно неожиданное для сильного и самостоятельного мужчины.
День выдался солнечный и теплый, доктор оставил окно открытым, и только зеленые жалюзи покачивались на легком ветерке, создавая в помещении полумрак. Гарольд был полностью одет и лежал на диване в глубине комнаты, куда не проникали прямые лучи солнца. Его глаза и лоб были, как обычно, закрыты повязкой. Мистер Хилтон пока не считал нужным снимать ее, и чувство беспомощности Гарольда усиливалось полной неуверенностью в том, что будет, если ее убрать. Он знал, что ослеп, но не знал, возвращается зрение или нет.
