Она сделала паузу, потому что от волнения перехватило дыхание. Стивен была поражена рассказом. Сердце ее переполняли разнообразные чувства: радость, энтузиазм, благодарность – она сама даже не понимала, за что именно. Все это казалось ей романтическим сном, слишком фантастичным, чтобы быть правдой. А миссис Стоунхаус тем временем продолжала:
– В прошлом месяце мы узнали из калифорнийских газет, что мистер Робинзон из Робинзон-сити покинул Аляску и направился в Сан-Франциско, но по прибытии в Портленд он словно исчез, нигде найти его не удавалось. Перл была в отчаянии, она требовала, чтобы мы ехали в Англию и искали «дядю» там, поскольку он ведь англичанин. И тут мы узнаем о кораблекрушении, отважном мужчине, который пострадал, ослеп… Мой супруг не мог сразу оставить дела и ехать сюда, он занят подготовкой важного контракта. Но вскоре он последует за нами. Леди де Ланнуа, мы пришли к вам с просьбой. Мы понимаем, что не можем быть уверены в личности вашего подопечного, но мы просто должны увидеть его хотя бы на мгновение, услышать его голос. Вдруг это наш мистер Робинзон?! Мы знаем, что пострадавший все еще здесь! Вы позволите нам увидеть его? Мы желаем этого больше всего на свете! – тон ее был умоляющим и в то же время полным энергии и убежденности.
На Стивен рассказ гостьи произвел сильнейшее впечатление, она заразилась ее энтузиазмом и верой, однако девушка помедлила с ответом. Она просто не знала, что сказать. Как объяснить, что она и сама толком не видела этого человека. В глубине души она была уверена, она точно знала, что ее таинственный гость – тот самый мистер Робинзон. Все сходилось. А сильное биение сердца подсказывало ей, что за этими масками скрывается что-то большее, невероятно важное. Но она никак не могла заговорить, словно голос внезапно изменил ей. Собственно, она даже думать нормально не могла. Ей нужно было остаться одной, взять себя в руки.
Опыт и здравый смысл подсказывали миссис Стоунхаус, что надо подождать, не торопить собеседницу. Но Перл была охвачена нетерпением и не видела причин, почему бы ей не поспешить к своему «дяде». Она заметила, что Стивен в некотором затруднении и ситуация затягивается, а потому решила добавить свою мольбу к материнской. Она потянулась к леди де Ланнуа и горячо прошептала ей на ухо:
– Как вас зовут? Какое имя вы получили при крещении?
– Стивен, дорогая.
– Милая Стивен, вы ведь разрешите нам поскорее увидеть дядю?! Я так люблю его, так очень-очень хочу встретиться с ним! Я его целую вечность не видела! Вы ведь позволите мне? Я буду себя очень хорошо вести! – и девочка обняла Стивен за шею и поцеловала ее в щеку.
Стивен не могла не ответить лаской на обращение малышки, она погладила ее по шелковистым льняным волосам и поцеловала в лоб. Однако ей стоило больших сил найти ответ и заговорить.
– Я даже не знаю, что сказать. Поверьте мне, я должна… я сделала бы все, что в моих силах. Проблема в том, что я не могу принимать решение сама. О пострадавшем заботится доктор, и он категорически никого к нему не допускает. При нем даже сиделки нет, врач лично ухаживает за пациентом. Он говорит, что любое вмешательство, любое напряжение может оказаться роковым, так как пострадавшему нельзя волноваться. Я сама не посещаю его!
– Но разве вы вообще его не видели? Вообще ни разу, Стивен? – спросила Перл, утратившая всю прежнюю робость перед очевидным отказом, к которому она не привыкла.
Стивен узнала саму себя в маленькой девочке: она ведь тоже с младенчества не знала отказа.
– Я видела его в море, – ответила она с улыбкой, – но разглядеть его в волнах и сумерках было почти невозможно. Единственным источником света был костер.
– О да, понимаю, – кивнула Перл. – Мамочка с папочкой рассказывали мне, что вы подожгли дом, чтобы он видел свет на берегу. А после того, разве вы не видели его уже потом? Я бы непременно увидела!
Стивен погладила слишком импульсивную девочку по голове и сказала:
– Ну конечно, видела. Но только мельком. Прежде всего я должна делать не то, что мне хочется, а то, что будет хорошо для него. Я заходила в его комнату на следующий день после того, как он пришел в себя, доктор разрешил мне быть там буквально пару минут.
– Ну, и что же вы увидели? Вы его не узнали? – девочка, вероятно, забыла, что Стивен не была с ними в путешествии и не могла знать ее «дядю».
Однако вопрос этот был для девушки, как удар ножа в сердце. Узнала ли она его? Уверена ли она в том, что узнала его? Стивен замерла и с трудом проговорила:
– В комнате полумрак. Доктор объясняет, что это необходимо, так как пострадавшему вреден яркий свет. У человека на кровати большая борода, местами обгоревшая во время пожара. А повязка закрывает глаза и часть лица!
Хватка Перл, все время державшейся за ее шею, ослабела, потом девочка, словно угорь, скользнула на пол и подбежала к матери. Кто, если не она, мог по-настоящему утешить девочку в разочаровании?
– О, мамочка, мамочка! У моего мистера Робинзона не было никакой бороды!
Миссис Стоунхаус улыбнулась, потрепала дочку по щеке и заметила:
– Дорогая моя, прошло больше двух лет. Если быть совсем точными, два года и три месяца с момента нашего расставания, борода могла и вырасти.
Стивен похолодела, услышав про время путешествия загадочного «дяди» через Атлантику, из Англии в Новый Свет. Эта дата лишь подтверждала ее подозрения. Но гостья не могла заметить этого и продолжала разговор с девочкой:
– Мужчины часто носят бороду на севере, чтобы защитить лицо от холода.
Перл оживилась, кивнула и снова обратилась к Стивен:
– А вы слышали его голос? Говорили с ним?
– Совсем немного. Он был очень слаб, голос еле слышен. Да и произнес он лишь несколько слов. Это ведь было наутро после кораблекрушения. А потом: даже если бы я слышала его голос отчетливо, разве я смогла бы сказать, кто это? Мы ведь прежде не встречались. Я не была раньше знакома с мистером Робинзоном!
Поддерживая разговор с ребенком, Стивен думала о своем – и ее уверенность в том, что раньше было всего лишь слабым подозрением, постепенно крепла. Она нашла еще одно звено в цепи доказательств того, что три персоны представляют собой одного и того же человека: ее нынешнего пациента, мистера Робинзона, знакомого Стоунхаусов, и ее Гарольда. Но если так, он должен был узнать ее! А это означало, что он не желает встречи, скрывает свою личность именно от нее! От этой мысли ей становилось дурно, кровь холодела, и сердце мучительно сжималось. Однако ей необходимо было скрывать свои мысли и чувства. Стивен буквально выдавила из себя следующие слова.
– С того дня мне не разрешалось посещать его. Естественно, я подчиняюсь распоряжениям врача. Я жду со всем возможным терпением. Мы должны спросить у доктора, сможет ли пациент принять вас – разрешит ли доктор такой визит, даже если он не разрешает это мне.
Последнюю фразу она произнесла с легкой усмешкой. Однако настоящей горечи в ее душе не было. Она и вправду хотела лишь блага для пострадавшего человека, будь то Гарольд или кто-то другой.
