Императрица при присоединении Крыма к России брала на себя серьезные обязательства.
Во-первых, никаких религиозных притеснений, никакого вмешательства в жизнь мусульманских общин. Так, например, благоденствуют под скипетром Екатерины казанские татары, сохраняя свои верования. Во-вторых, никто не покусится на вековые обычаи и традиции народа. В-третьих, крымские беи и мурзы сразу получат все права и привилегии российского дворянства, останутся при собственных владениях и уделах. В-четвертых, простой люд будет вольным, царская администрация не собирается обращать татар в крепостных. В-пятых, крымчане, если того пожелают, могут сформировать свои полки для службы в Российской императорской армии и станут получать жалованье наравне с прочими ее солдатами и офицерами…
— Это — хорошие предложения, — после недолгого молчания сказал каймакам. — Уверен, они придутся по душе моим родственникам и друзьям.
— Будем очень рады, — ответила Анастасия.
— Но что думает великая царица о светлейшем хане Шахин-Гирее? У нас тут много говорят о давней ее симпатии к нему.
— К сожалению, он не оправдал надежд Ее Величества.
— Хан останется в Крыму?
— Едва ли. Нам кажется, династия Гиреев исчерпала свои возможности и не пользуется авторитетом.
Абдулла-бей тонко улыбнулся:
— Какое разумное, взвешенное решение! Честно говоря, под ним с радостью подпишутся многие крымские татары.
— Неужели так велика неприязнь к правителю? — удивилась она.
— Да, велика, — молодой сановник вздохнул. — Он не сумел найти общий язык с нашим народом. Он остался чужаком. Такого царям не прощают…
Разве могла Аржанова прервать беседу, столь задушевную и откровенную?
Нет, конечно. Она была готова не спать ночь, но слушать Абдулла-бея, запоминать его слова, вместе с ним рассматривать новые татарские идеи, внушать ему собственные мысли и представлять их так, будто он сам додумался до подобных выводов. Интуиция не обманывала Флору. Каймакам вступил на путь честного всестороннего сотрудничества, и оно сулило русским огромные выгоды.
Глава двенадцатая
Любовь, похожая на сон
Никогда еще Аржанова не видела крымскую зиму.
Вообще-то она рассчитывала, что и не увидит ее. Анастасии казалось, будто поручение, на нее возложенное, уже исполнено, потому ей пора возвращаться домой. Она с нетерпением ждала прибытия в конце ноября в ханскую крепость военной двухмачтовой шхуны «Победислав-Дунайский», которая крейсировала от Ахтиара до Гёзлёве. Командир парусника лейтенант Иван Кречетников должен был передать русской путешественнице письма от Веселитского и от статс-секретаря императрицы, непосредственного начальника Флоры Турчанинова, жалованье за три месяца, деньги на обратную дорогу и описание маршрута, по которому разведывательно-диверсионной группе следовало покидать полуостров.
«Победислав-Дунайский» добрался до города лишь в первых числах декабря. Кречетников объяснял это плохой, штормовой погодой и поздней доставкой ему всей корреспонденции и грузов, адресованных госпоже Аржановой. Сперва она не поняла, о каких грузах идет речь. Но в трюме, куда Анастасия спустилась вместе с морским офицером, стояли большие, обшитые дерюгой ящики, запечатанные красными императорскими печатями.
Лейтенант, человек молодой и общительный, был удивлен резкой переменой в поведении своей спутницы. Ни слова ему не говоря, она повернулась и, довольно ловко взобравшись по трапу, очутилась на верхней палубе корабля. Он поторопился за ней, крича вдогонку о сумке с письмами, оставшейся в его каюте. Аржанову он нашел у правого фальшборта. Опираясь руками на планширь, она угрюмо смотрела вдаль. Вид на море в чем-то сходствовал с ее собственным настроением: мрачные серо-зеленые водные пространства и низкие свинцовые тучи над ними.
В своей комнате на постоялом дворе «Сулу-хан» Анастасия разобрала почту. Догадка подтвердилась. Секретная канцелярия Ее Величества находила нужным дальнейшее присутствие Флоры и ее группы на полуострове.
Им послали новое оружие, снаряжение, обмундирование, большой боезапас, значительную сумму в турецких золотых флори и серебрянных пиастрах, множество подарков, предназначенных для крымско-татарской знати.
Желая как-то смягчить впечатление от этого приказа, Турчанинов написал ей немало хвалебных слов и даже комплиментов. Он передавал, что Ее Величество по-прежнему пребывает благосклонной к курской дворянке и высоко оценивает ее деяния, направленные к пользе Отечества. «Весьма вероятно, — писал он, — в ближайшие два-три месяца наступит главный, давно желаемый нами, перелом в крымских делах. Без вас тут никак не обойтись…»
В послании Веселитского Анастасия нашла ответ на свое донесение о встрече с Абдулла-беем и последнюю новость из города Карасу-Базара, где ныне вместе с Шахин-Гиреем пребывал чрезвычайный посланник и полномочный министр. Новость была превосходная. Мятежник Бахадыр пойман самими татарами в усадьбе его сестры Олу-хан, близ Кафы расположенной, и помещен под домашний арест в деревне Катарша-сарай. В содеянном он глубоко раскаивался и молил законного правителя крымско-татарского государства не казнить своего старшего брата, а простить его легкомыслие и помиловать.
Письмо направил русской путешественнице также и капитан бригадирского ранга Тимофей Козлянинов. Оно состояло из трех строк. С истинно флотской краткостью командор сообщал: ответ от матушки пока не получен; в середине декабря «Хотин» придет в Гёзлёве, но это — его последнее плавание в навигации 1782 года; может ли произойти их свидание, о котором он смиренно просит Анастасию Петровну?
Пакет из коричневой плотной крафт-бумаги Аржанова взяла в руки не без некоторого волнения. Печать с гербом светлейшего князя Потемкина украшала его. Очень давно она не получала посланий от вице-президента Военной коллегии, генерал-аншефа и генерал-адъютанта, губернатора двух губерний, многих российских и иностранных орденов кавалера великолепного Григория Александровича. Иногда она даже думала, что он, погруженный в решение важных государственных проблем, забыл о ее существовании. Этому бы она не удивилась.
«Милостивая моя государыня, Анастасия Петровна, — писал ей могущественный екатерининский вельможа, — Ведомо мне о долгом пребывании Вашем в Крымском ханстве. Радуюсь тому усердию, какое Вы оказали, находясь на царской службе. Следовательно, не ошибся я, рекомендуя Вас доброй и мудрой монархине нашей. Ныне же потребуется много сделать, чтоб склонить татар к решению для нас благоприятнейшему. О хане не беспокойтесь — сам буду с ним встречаться. Употребите все Ваши блестящие способности для конфиденциальной работы с окружением Шахин-Гирея, с беями и мурзами знатнейших родов. Они должны ту мысль правителю подтвердить, что для счастия народа следует ему отречься от престола и передать край свой во владение России. Знаю, трудно сие будет, но Вам ли бояться трудностей?
Примете мои уверения в совершеннейшем почтении и проч. и проч.
