Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
Наиболее уверенно чувствовали себя Г. Попов и А. Собчак. Они были и «здесь», и «там». Ситуация исключительная. Прежний Союз разваливается. Страна в хаосе. Съезд начать совместным заявлением руководителей республик. Призвать к заключению нового Союзного договора и немедленно подписать краткое соглашение об экономических отношениях. Создать временные союзные структуры. Определиться по выборам и готовить новую Конституцию. Немедленно заключить соглашение о коллективной безопасности, единстве Вооруженных сил. Подтвердить соблюдение всех международных обязательств.
На этом и разошлись. Михаил Сергеевич попросил каждого передать ему, если возникнут, соображения к съезду… Но было ясно, что времени уже нет.
Съезд начался с «Заявления», с которым выступил президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Прошел съезд очень драматично, но, в конце концов, как мне тогда представлялось, принял единственно возможные решения. Я был полностью с ними согласен. Начался «переходный период». Подавляющему большинству людей трудно было представить, к чему он ведет и чем закончится. Тем более решения съезда стали нарушаться сразу же, как только депутаты разъехались по стране. Новая российская элита играла свою игру.
Надежды, порожденные провалом путча, победой демократии, съездом, завершившимся на удивление конструктивно, стали таять, осыпаться вместе с осенними листьями этой красивой, затянувшейся осени, последней осени Союза ССР…
6 сентября было первое заседание Госсовета. Присутствовали руководители всех республик. Был даже представитель Грузии, который после того как выяснил, что никто не намерен рассматривать вопрос о признании независимости его страны, покинул собрание.
Очень долго и сумбурно дебатировались проблемы внешней задолженности. Никто никого не слушал. Горбачев блистал глубиной знания проблемы и был бесспорным лидером. Он подавлял всех эрудицией и энергией и, казалось, был доволен собой. Это было плохо. Возникавшие противоречия и споры между руководителями республик 3 не получали разрешения. Президент Союза оставлял последнее слово за собой. На слабые возражения всегда был испытанный прием: «Хорошо, давайте будем считать, что в принципе договорились, а детали доработаем в рабочем порядке…»
Положение наше было плачевным. Объяснения причин, вроде того, что «планируя валютные поступления, считали, что будем продавать нефть по 105 долларов за тонну, а продаем за 68», были неубедительны. Кто же это так «планировал»? Такие наивные вопросы оставались без ответа.
14 сентября, накануне заседания Госсовета, назначенного на 16-е, М.С. Горбачев вновь собрал Политсовет. Обсуждался «текущий момент». Все активно критиковали председателя Верховного Совета Украины Леонида Кравчука и позицию российских политиков, направленную на поглощение союзных структур, а фактически на бесчестное стремление усилить Россию за счет развала Союза. Предлагали президенту активизироваться в вопросах, жизненно важных для людей. Издать указ о земельной реформе, которая зашла в тупик. Стимулировать продажу земли. Указ о приватизации, о содействии мелкому предпринимательству, формированию частного права. Вопросы конверсии. Гарантии иностранным инвестициям и тому подобное.
Говорили и о необходимости немедленной президентской реакции на акты, подобные действиям Украины в отношении союзной армии. Самое страшное – застой, который явно наметился. Надо все возможное энергично использовать, невзирая на реакцию президентов, для усиления настроений в пользу Союза.
Госсовет, который обсуждал вопросы продовольствия и заслушал доклад Григория Явлинского об экономическом союзе, прошел по тому же сценарию. Доминировал президент СССР. Объективно он действительно лучше других знал ситуацию. Но он не должен был это демонстрировать. Следовало бы дать выговориться другим и, помолчав, поставить руководителей республик перед необходимостью договариваться. Горбачев же хотел, как ему казалось, как лучше, а в итоге вызывал недовольство членов Госсовета, которые в перерывах в приемной махали руками: «Опять та же говорильня…» После Госсовета я зашел к Михаилу Сергеевичу, сказал, что, мне представляется, он делает большую ошибку. Ему надо быть председателем и только, проводя заседание так, чтобы каждый руководитель республики ощущал себя хозяином, ответственным за Союз в целом, а не затыкать ему рот, не навязывать свои решения. Горбачев согласился со мной.
Это был редкий случай, который, однако, ничего не изменил.
На этом заседании меня поразила новая энергичная позиция Ельцина, аргументированно, немногословно потребовавшего скорейшего подписания экономического соглашения, немедленного (до конца сентября) заключения продовольственного соглашения, а также создания МЭКа (Межреспубликанского экономического комитета). Удивила и позиция уважаемого мною президента Киргизии Аскара Акаева, который оппонировал Явлинскому, выступая против экономического союза.
Как же так? Ведь еще двух недель не прошло, как президенты подписали заявление, где говорилось о необходимости «безотлагательно» (!) заключить экономический союз… Все это была игра. Каждый начинал озвучивать свою роль в общем спектакле развала страны, и о какой верности слову здесь могла идти речь?
В сентябре борьба с «тенью», с практически исчезнувшим, ослабленным центром, которая велась лидерами республик уже по инерции, бездумно, была бы смешна, если бы не приводила к углублению общего кризиса. Центр (Горбачев и его окружение) не понимал, что он уже не власть. Лидеры республик, ставшие благодаря путчистам властью, продолжали видеть ее в Горбачеве, ломились в открытые двери.
Еще один шаг, предоставленный историей для спасения Союза, не использовался должным образом. Дело не двигалось с места, тонуло в разговорах.
Б.Н. Ельцин решил не отставать от М.С. Горбачева и вскоре уехал в отпуск. М.С. Горбачев уже не обладал реальной властью. Центральные исполнительные структуры во главе с Силаевым находились в ложном положении: «царствуют, но не правят». Все вопросы так или иначе для верности надо было согласовывать с Ельциным. Прошел месяц после путча. Ситуация все более и более вызывала беспокойство.
Симптомы развала, обретающего всеобщий характер, можно было замечать совершенно в разных сферах. Особенно тревожила ситуация в армии. Ежедневная информация была достаточно серьезной. Как внешние, так и внутренние объективные и субъективные силы и противоречия раздирали Вооруженные силы. Сведение счетов за поддержку путча или наоборот. Демократы и ортодоксальные коммунисты. Псевдопатриотизм, шовинизм и национализм. Все это вместе, помноженное на социальную и моральную незащищенность, накапливало опасный потенциал недовольства и раздоров.
Конфликты возникали даже там, где их и при желании трудно было предположить. Например, среди уважаемых мною руководителей движения участников Афганской войны. Я, как мог, старался способствовать единству этого движения, его объединяющему, сдерживающему насилие потенциалу при условии держаться вне политики.
Глубокую обеспокоенность процессами, происходящими в церковной среде, грозящими расколом, высказывал мне при личной встрече его святейшество патриарх Алексий. Я сам попросил принять меня с тем, чтобы заверить его, что впредь КГБ не будет вмешиваться в дела церкви, ни в малейшей степени не будет использовать священнослужителей в интересах спецслужб. Копии с любым материалом из архивов КГБ, касающиеся церкви, мы готовы передать в ее распоряжение.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
