— Э–э, мы тут можем что–нибудь сделать? — осведомился Торкиль.
— Братик! — вскричал сириусянин, заключая его в объятия.
Пупсик первой из всех «Девчонок» отреагировала на неразбериху.
— Господи, — выдохнула она себе под нос, выбивая из барабана дробь, — помоги нам. Пожалуйста. Миленький Боженька. Ты никогда не был нам так нужен, как сейчас.
К–К–К–К–К–КР–РА–АК–К–К!!! В батарее динамиков разошлась огромная дыра, и на сцену вылетело гигантское существо с лицом Фила Коллинза, прической Ленни Кравица, телом юного Элвиса, вкусом к одежде Дэйва Грэйни, тлеющей сексуальностью Артиста, Ранее Известного Под Именем Принц, оскалом Джонни Гнилого[159]и ебицки огромнейшей во всюхе гитарой с тремя грифами. Он размахивал мерцающим дирижерским посохом, и за Ним тащились разноцветные ленты, коими, как лассо, Он и заарканил весь отряд ОПИФков.
— КОНГ–ФУ ПЕТЬ БУДЕТ! — заревел Он и скомандовал пленным: — Порадуйте Меня. Танцуйте под Мою музыку!
При этих словах бойцы как один повернулись лицами к публике, сорвали с голов каски и подкинули их в воздух, содрали с себя бронежилеты и форменные блузы, обнажив неплохо накачанную грудную мускулатуру, и под руководством самого Майксона принялись соблазнительно вертеть бедрами, подпевая рефрену «В отсеке сексуальных экспериментов (что угодно начнет, что угодно кончает)».
Публике очень понравилось. Публика визжала, хохотала, кричала ура, аплодировала, выплясывала пого, месилась, рубилась, еблась в проходах. И без того музыка нон–стопом, и без того «Паллада» пульсировала с одной стороны, а «Дочдочь» сияла с другой, и без того Кверк выламывал брейкданс на крыше, херувимы кувыркались в воздухе вместе с потерявшимся параглайдером и новостийным вертолетом, и без того сириусяне и альфы скакали по сцене, а по партеру плавал Инопланетянин — а тут еще вторжение пляшущих солдатиков, не говоря уж о явлении Верховного Рок–Божества, да святится имя Его: Бог теперь рубился в грязнейшем гитарном соло из «Лестницы в небо»[160]. Вне всяких сомнений, то было лучшее рок–н–ролльное сценическое шоу во всей прошлой, настоящей и будущей истории всюхи.
§
Это было так четко, так оттяжно, так отпадно, так до крайности увлекательно и абсолютно фантастично, что никто и не обратил толком внимания, как потемнело ночное небо: истероид диаметром около двадцати двух километров начал приближение к Земле.
§
— Простите за спешку. — Бэби стояла у самой кромки сцены и кричала в микрофон. — Но, как видите, нас уже хотят в нескольких местах, где нам не очень хочется хотеться. Такова бывает жизнь инопланетного рокенролльного изгоя. Мы мега–мега–улетно провели время на вашей планете, тут все было реально, как не знаю, и мы всех вас любим.
Что? Джейка накрыло внезапной волной паники. Что происходит? Она что — всерьез об улете? И что это значит — «любим всех вас»? А как же он? Как же он?
— Понимаете, — объясняла между тем Бэби, — если мы не сделаем ноги отсюда где–то примерно — ох, прямо сейчас, — то станем мертвым инопланетным мясом. А если вы когда–нибудь видели мертвое инопланетное мясо, вы знаете, что зрелище это не из приятных. Поэтому мы улетаем. Куда — не знаю. И не знаю, когда вернемся. Мы сейчас просто вырулим на широкую небесную трассу и погоним дальше.
Без него? Эй — а близнецы куда подевались? Неужели все его бросили и дезертировали?
— Если хотите отправиться с нами, — предложила Бэби, — слушайте внимательно. Порядок такой. Когда я скажу рокенролл, представьте себя на вот этой нашей летающей тарелке и три раза мотните головой. Ладно, публика, итак — РОКЕНРОЛЛ.
Взметнулись волосы, в толпе образовались лакуны. Например, там, где стояли Ларри и похищенные, где был Джордж, и юный Зак, и Неба с Сатурной, и Озон, и Эбола, Гребаный Грегори и даже один выдающийся государственный лидер, который недавно заявил, что «Девчонки» — его любимая банда, гораздо лучше «серебряного стула»; и Герман, секретарь «Шакала» Майксона, и Дес Гниль, и микшер Генри.
Джейк попытался представить себя в блюдце. Перед глазами всплыла сцена его похищения, он увидел, как они с Бэби играют на бильярде в «Сандо», вспомнил, как они с Торкилем услышали первую репетицию «Девчонок», их первый концерт, их гастроли. Он увидел, как занимается с Бэби любовью. То есть, по большей части он видел себя, который занимается с Бэби любовью. Она — самая поразительная девчонка, которую он в жизни встречал, они провели вместе просто чемпионское время, у них был атомный секс. И все это случилось по правде. Он любил ее. Всем своим сердцем.
Может, и в самом деле настало время этой самой… в общем, обязательств. Но кожа на нем, по ощущениям, словно бы усохла на размер от этой мысли, во рту все свело, ладони повлажнели, а в висках запульсировало. Ему отчаянно требовался косяк и пиво. Ему нужно было все обдумать.
Антенны Бэби выловили Джейка из толпы. Она прочла его сомнения, и мука разорвала ей сердце.
— Последний звонок, — сказала она, глядя прямо на него. Поедешь со мной? Он отвернулся. — РОКЕНРОЛЛ! — Он по–прежнему стоял на месте. Он никуда не ехал. Теперь она это знала. Но кроме того, прочтя в его разуме, знала и другое: он ее по правде любит. По–своему, странно, по–земному. И хотя чему–то в ней хотелось, чтобы все было иначе, чтобы они остались вместе навсегда и на веки вечные, она была счастлива. Ведь она, в конце концов, — Бэби Бэби, дикая и свободная, внезапная внеземлянка, роковая девчонка из открытого космоса номер один. Будут другие приключения, другие планеты, другие любови, если не в этой солнечной системе, то в следующей, или в той, что через одну. Джейк навсегда останется в ее сердце, но сердце у нее — довольно вместительное.
Бэби видела, как Пупсик яростно машет — мол, давай быстрее. Борги и боты уже раскочегаривали движки «Паллады», а Господь Бог, отыграв сольный номер, уже притопывал ногой и поглядывал на часы. Кверк со своего козырька единственный заметил приближение Эроса, но вопли его потонули в общей суматохе.
— Большое спасибо, Сидней, — крикнула Бэби. — Спасибо, Австралия. Спасибо, Земля. Мы — «Роковые Девчонки из Открытого Космоса». Пересечемся в следующий раз!
Она воздела гитару и расколошматила ее о сцену. Ляси прыгнула на свой бас, а Пупсик расфигачила ударную установку и метнула палочки в толпу, где к ним вытянулись тысячи рук, — и глядите–ка, палочки размножились в воздухе так, что хватило на каждую простертую пятерню.
