Надо начать с самого начала. С Каллена и Николаса.
Итак. Гид рисует их портреты на салфетке: Николас с проницательными глазами и красивой линией рта и Каллен с большой головой и волосами, уложенными в идеальном художественном беспорядке. Он с нежностью улыбается своим неумелым, но все же точным рисункам. Прежде чем он познакомился с этими ребятами, Гид думал, что обречен быть вечно неуверенным в себе и что жизнь его будет похожа на жизнь Джима Рейберна. Теперь он знает, что это не так.
Конечно, эти ребята знают о девчонках много полезного. И Гид благодарен, что они многому его научили. Но он совсем не хочет походить на Николаса и Каллена. Каллен счастлив быть таким, какой он есть; девушки для него — это награда, и ему это по душе. Может, если бы и я был таким красавчиком, то вел бы себя точно так же, думает Гид. Но я не красавчик, а когда красота не является аргументом в твою защиту, хочется, чтобы девушка стала прежде всего твоим другом.
Что до Николаса… одна из причин того, что он сейчас едет к Молли Макгарри, — пожалуй, третья по счету причина — в том, что он хочет объяснить ей, до чего додумался сам. Николас наказывает Эрику и получает от этого удовольствие, потому что не может наорать на собственную мать. И самое печальное, что если бы он на нее наорал, она бы пережила.
Переживет ли Эрика? Пожалуй, как и все бывшие девушки Каллена. А Пилар Бенитес-Джонс — самая сексуальная девчонка, которую он видел в жизни. Но Гид понимает, что если бы он позволил Пилар заняться с ним сексом, то оказался бы на месте Эрики. Мучился бы в ожидании звонка Пилар. Ненавидел бы себя за то, что мучается.
Говорят, что только девчонок заботит, девственницы они или нет. Что только девчонки способны переживать. Но это не так.
В мужском туалете на станции Буффало Гид выбрасывает салфетки, так и не решив, что сказать. На дворе шесть часов вечера, слякотно, ветрено и темно. Железнодорожная станция — уродливый сарай под переездом, вроде пляжного ларька с закусками. Скоро пойдет снег.
Он дает адрес Молли таксисту.
— А мне казалось, что в Буффало красивый вокзал, — рассуждает Гид, пытаясь завязать разговор. Вообще-то он знает, что раньше здесь действительно было красивое здание, и надеется, что таксист поддержит тему.
Но парень лишь ковыряет пальцем в зубах, выкидывает какой-то мусор в пепельницу и говорит:
— Нет.
Дом Молли — неприметная двухэтажная кирпичная постройка на Хайленд-авеню, возведенная лет шестьдесят назад добросовестным, но лишенным воображения архитектором. Он стучится в простую деревянную дверь слева от крылечка, окрашенного белой краской. Дверь открывает маленький мальчик — очевидно, брат Молли. Это хорошо. Мальчик маленького роста, с темными волосами, и вид у него недовольный.
— Родителей нет дома, — бросает он.
— Мне нужна твоя сестра, — говорит Гид.
— Которая — Молли или Жасмин?
Жасмин? Сестру Молли зовут Жасмин? Гид улыбается. Неудивительно, что она делала доклад об ураганах и вагинах!
— Молли, — отвечает он.
Малец убегает, ничего не ответив.
Через минуту он видит Молли, шлепающую по коридору в джинсах, разных носках и майке, под которой нет лифчика.
— Гидеон? — У нее удивленный голос человека, который лег спать в одной комнате, а проснулся в другой. — Что ты тут делаешь?
— Что значит — что я тут делаю? Зачем еще я мог приехать в Буффало, если не ради того, чтобы своими глазами увидеть знаменитый незамерзающий пруд?
Ему кажется, или она правда улыбается? Или вот- вот улыбнется?
— Если ты рада меня видеть, я скажу тебе настоящую причину.
Вот теперь она улыбается.
— Я приехал, чтобы потерять вторую половинку своей девственности, — говорит он.
Вообще-то в нормальных обстоятельствах такие вещи говорить девушкам не стоит, но в данной ситуации это именно то, что нужно.
Молли не улыбается, но и не хмурится.
— А как ты сюда добрался? — спрашивает она.
Гид рассказывает про экспресс, старушку и кассира с вытянутым лицом.
— Мне так стыдно, что я соврал про рыбалку, — признается он.
— Ничего страшного, — говорит она и затаскивает его в коридор. Младший брат притаился позади, за металлическим радиатором. — А ну пошел, — рявкает на него Молли. Брат исчезает. — Кажется, мой брат голубой, — шепчет она. — Он все время читает биографии танцоров балета. Или он голубой, или эстет. Но ни то, ни другое в этом городе не оценят. — Она берет куртку Гидеона и вешает на вешалку, поверх других курток. Куртка падает на пол. — Ничего, если я так оставлю? — спрашивает она.
— Ничего, — отвечает Гид.
— Родителей дома нет, — говорит она и жестом приглашает его наверх. Она берет его за руку, совсем как несколько недель назад, когда они шли через школьный двор. Он целует ей руку. Молли морщится.
— Это как-то не по-мужски. Не в смысле как голубой, вроде моего брата… В прошлый раз я ничего не сказала, но теперь чувствую себя увереннее.
— Ясно, — отвечает Гид. Они останавливаются на лестничной площадке. Вдоль ступеней висят семейные фотографии. С четырех лет Молли совсем не изменилась. Он касается серебристой рамки одного из снимков: Молли в возрасте лет девяти-десяти стоит на коньках на пруду в центре парка. — Тот самый пруд?
— Именно. — Внизу кто-то ходит: слышны шаги и звук открывающихся и закрывающихся кухонных шкафов. — Моя сестра, — шепчет Молли и делает знак головой, что нужно ускорить шаг.
Ее комната не похожа на комнату Даниэль, но что- то общее все же есть. На полу ковер, не какой-то необычный, а простой ковер. На стенах дурацкие постеры, оставшиеся с детства — Кристина Агилера и мэр Энтони Масьелло, пожимающий руку Хилари Родэм Клинтон. Он слышит внизу шаги и звук смываемого унитаза. Приятное местечко, чтобы расстаться с девственностью, думает он. Сквозь половые доски доносится бубнеж телевизора. Кровать Молли теплая, на фланелевых простынях изображены маргаритки.
Гид ложится и смотрит на Молли.
— Можешь лечь в одежде, если хочешь, — говорит он, — я сам сниму.
Она улыбается.
— Думаешь, тебе это под силу? — спрашивает она, снимает свои разные носки и кладет их на кучу старых журналов «Севентин», возвышающуюся на простом деревянном столе. Она забирается на кровать рядом с Гидеоном, положив голову ему на плечо. — Я разрешу тебе раздеть меня, если скажешь, зачем приехал, — говорит Молли. — И помни: не надо меня ни в чем убеждать. Я просто должна тебе поверить.
Гид закрывает глаза.
— Примерно двенадцать часов назад, — говорит он, — я собирался заняться сексом с Пилар. И понял, что она не та девчонка, с которой я хочу сделать это в первый раз. То есть я, конечно, хочу переспать с ней или с такой, как она, когда-нибудь. Да и кто не хочет? Дело не в том, что ты хуже ее. Я имею в виду, что ты…
