Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Люция, однако, думала не только о себе и о том, как она будет выглядеть. Он убедился в этом, когда, разыскивая в шкафу свой черный костюм, не нашел его, а, оглядевшись, обнаружил его висевшим на стуле, вычищенным и выглаженным.
В шесть часов за ними приехали.
Садясь рядом с Люцией в бричке, Вильчур почувствовал запах духов. Это совсем обескуражило его, и, чтобы скрыть свое смущение, он начал подробно рассказывать ей о какой-то сложной операции двенадцатиперстной кишки, о которой прочел в свежем номере медицинского ежемесячника. Эта тема обсуждалась ими всю дорогу.
Балы в Ковалеве, как и во всех других усадьбах в этих краях, значительно отличаются от подобных вечеров в Варшаве. Отличаются они прежде всего тем, что приглашенные гости не считают для себя почетным приехать как можно позднее, а приезжают в назначенное время или даже раньше. Поэтому, когда Люция с Вильчуром высаживались у крыльца в Ковалеве, в доме уже было многолюдно и шумно. Встречать их выбежал молодой хозяин, а за ним семенила его мать. На крыльце появилось еще несколько человек. Всем хотелось увидеть, кто приехал.
Приглашенных было много, но Вильчур и Люция знали среди них только нескольких человек. Кроме Павлицкого и ксендза, здесь были преимущественно помещики из ближних и дальних околиц, их жены, сестры, дочери и матери. Сюда не дошел еще модный обычай омолаживания, и матери, естественно, выглядели как матери, жены как жены, а дочери как дочери. Матери обосновались на диванах, жены собрались в боковом зале, рьяно обсуждая хозяйственные дела, панны стояли группками, перешептываясь, смеясь и посматривая в столовую, где для мужчин подали спиртное и закуски.
Мужчины стояли у стола. Разговор был общим. Наступил охотничий сезон, и это занимало внимание всех: как старых, так и молодых, как опытных охотников, так и начинающих.
Тем временем в гостиной послышались первые звуки настраиваемых инструментов. Привезенный из Радолишек оркестр был немногочисленным — состоял всего из трех человек: пианиста, скрипача и гармониста, — но зато проверенным и пользовался в округе популярностью.
Постепенно молодые люди выходили из столовой, и пан Юрковский представлял их Люции и Вильчуру. О профессоре и Люции все уже давно слышали, и поэтому, а главным образом благодаря обаянию Люции вскоре вокруг них собралось много молодежи. Сразу же со звуками первого вальса Люцию пригласили на танец. Павлицкий пригласил панну Юрковскую, и вскоре гостиная заполнилась танцующими парами. Закуска, а точнее, выпитые наливки благоприятно подействовали на настроение мужчин и возбудили желание кружиться под звуки музыки. Для женщин и этого стимула не нужно было, потому что сам танец был уже для них стимулом.
Люция выглядела привлекательно. Об этом ей говорило не только зеркало, в которое она посматривала после каждого круга в гостиной, но также и взгляды всех мужчин. Здесь были женщины и моложе ее, и лучше одетые, но она пользовалась наибольшим успехом.
Оркестр играл без устали, почти не делая перерывов, а поскольку кавалеров было больше, чем дам, Люция только на короткое время присаживалась, чтобы отдохнуть, и снова кто-нибудь уводил ее танцевать.
В соседних комнатах старшее поколение засело за игру в бридж. Вильчур, который не любил да и не умел играть в карты, стоял на пороге гостиной, разговаривая с хозяйкой дома. Насколько это было возможно, он наблюдал за Люцией и не мог избавиться от странного чувства, что она вдруг стала для него чужой и далекой. Ему казалось, что этот блеск в ее глазах, живой румянец, эта кокетливая улыбка — все это что-то искусственное и как бы неприличное. Это бессмысленное кружение в замкнутом пространстве, в толпе танцующих, виляние бедрами, почти кокетливые поклоны никак не сочетались с ее серьезностью, с ее внутренним достоинством, которое он так высоко ценил. Нет, это была не Люция.
Никакие доводы не помогали. Напрасно он убеждал себя, что все в порядке, что все именно так и должно быть, что Люция — молодая девушка, а танцы испокон веков были привилегией молодых девушек, что это скорее характеризует ее с хорошей стороны: умеет активно и серьезно работать, глубоко и ответственно относиться к делам и своим обязанностям и в то же время умеет быть веселой и непринужденной, отдыхать так, как отдыхают другие женщины в ее возрасте. Все это было правильно и убедительно. Однако насколько умом он соглашался с этим, настолько в самых дальних уголках души сильнее противился этому.
Вот Люция в объятиях своего партнера прошлась в ритме танго рядом с Вильчуром и тепло и сердечно улыбнулась ему. Он тоже ответил ей улыбкой, но тотчас же отвернулся. Она заметила это и, как только оркестр умолк, подошла к нему.
— Как здесь приятно, правда? — спросила она.
— О да, — ответил он неубедительно.
— Оркестр, может быть, не лучший с профессиональной точки зрения, но для танца одного ритма достаточно. И некоторые из этих мужчин действительно хорошо танцуют.
Вильчур ничего не ответил, и она удивленно посмотрела на него.
— Вы, кажется, чем-то недовольны? Что-то не так?
— Я? Ну, что вы.
— Вы скучаете?
— Опять вы…
— Мне очень жаль. Я уговорила вас, дорогой профессор, поехать на этот бал. Какая же я эгоистка!..
Сразу погрустневшая, она быстро добавила:
— До ужина неудобно уезжать, но сразу же после него мы вернемся домой.
Вильчур был тронут ее готовностью.
— Ни за что на свете, панна Люция.
— Но ведь вам здесь совсем неинтересно!
Он с улыбкой развел руками.
— Ну, это уже моя собственная вина. Если я не танцую, то следовало хотя бы научиться играть в бридж или заинтересоваться охотой. Но пусть вас это не смущает. Должны же вы, наконец, развлечься за все время, потому что, если…
Он не успел закончить фразу, как заиграл оркестр и перед Люцией склонился новый кавалер.
— Позвольте пригласить вас на фокстрот!
— С удовольствием, — ответила Люция и только сейчас поняла, что Вильчур не закончил свою мысль, но было уже поздно. Она кивнула ему головой и сразу же оказалась в объятиях высокого брюнета с мечтательными глазами. Они были знакомы только внешне. Она знала, что он помещик где-то в северной части района, фамилия его Никорович. Она встречала его несколько раз в Радолишках.
Никорович тоже помнил ее. Он сказал:
— Я вижу вас уже в третий раз. Возможно, вы не обратили на меня внимания. Не у всех же такое счастье, как у Вицека Юрковского…
— В чем же это счастье выражается? — спросила она, развеселившись.
— О, если бы я мог вам это точно сказать, но Вицек — это такая скрытная бестия, что только покрякивает и ворчит себе что-то под нос. Однако я знаю, что он видит вас очень часто. А разве это не является счастьем?
— Вы, пожалуйста, не смейтесь надо мной, — рассмеялась она. — Действительно, пан Винценты довольно часто заглядывает к нам в больницу, но такое "счастье" доступно каждому, у кого несварение или поврежден палец.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99