На вампира смотрело улыбающееся лицо Вуралоса.
Дэмьен прижался щекой к щеке трупа и хихикнул:
– Ну, как? Кажется, я ничего не забыл.
Кинби передернуло от этого смешка и от зрелища двух одинаковых нечеловеческих лиц, глядящих на него из полумрака.
Стараясь не показать отвращения, Кинби сказал:
– Главное, вечером не забудь полностью сымитировать. А теперь пойдем.
И они вышли из дома.
В Комнате Перекрестков неподвижно сидел, откинувшись на пятки, Тишиг.
На коленях лежал обнаженный клинок. Указательными пальцами Художник касался лезвия рядом с острием и возле рукояти. Закрыв глаза, он впитывал восхитительную энергию темных пространств, пересекающихся в этой комнате. Каждой клеточкой ощущал биение божественной Звезды, все громче поющей под воздействием воли Реннингтона и Хранителя.
Восхитительная песня беспредельной власти.
Она пела для него. Для художника, способного оценить красоту песни.
Скоро они будут вместе.
Скоро.
Сидя последи пустоты, крепко привязанный невидимыми ремнями, Чикарро переставал чувствовать себя. Оставалось лишь одно желание – подчиняться. Делать то, что диктует ослепительное Ничто, слиться с ним и испытать наивысшее запредельное блаженство, к которому он стремился все эти годы, глуша себя «весенними дарами». Нечто подобное он уже испытывал когда-то – восторженное погружение в НеСебя, растворение в Нигде. После него он обнаруживал себя забрызганным кровью, стоящим над изрубленными телами, но воспоминание о восторге уничтожало стыд, стирало ужас.
Сейчас ощущения были еще сильнее.
Чикарро орал, снова и снова умоляя позволить ему перестать быть.
Выжигающее мозг сияние смеялось, дразнило, ускользало, не позволяя полностью раствориться.
То, что осталось от личности Чикарро, рыдало от ужаса, клубком свернувшись в уголке полностью разрушенного сознания.
00-00. Один из хозяйственных входов Дома Тысячи Порогов
Сумерки пронеслись стремительно, как удар ножа – только что светило солнце и, вот, багровая вспышка, обжигающий жар, зарево заката на полгоризонта, и, душная, полная электрического света, холодного сияния мант-светильников и непроглядной тьмы в воняющих мочой и грехом переулках, городская ночь.
Далеко над Суранским лесом беззвучно полыхнула, раздирая небосвод, молния.
От неприметного служебного входа Дома Тысячи Порогов отъезжала машина начальника дежурной смены хозяйственного отдела.
День выдался на редкость суматошным, и сейчас хозяйственник думал лишь о том, чтобы побыстрее добраться до дома, наскоро перекусить сандвичем с холодным мясом, выпить бутылочку холодного пива да завалиться спать.
Но не успел он вырулить, как по крылу его подержанной машины, чиркнул боком сияющий черный джип.
Злобно взвизгнув тормозами, внедорожник остановился. Из него выбрался здоровенный коротко стриженый мужик, обошел свое авто, задумчиво почесал в затылке, глядя на отвратительную царапину, уродующую зеркальную поверхность, и двинулся к машине «обидчика».
Не дожидаясь, когда водитель джипа подойдет, взбешенный хозяйственник вылез из машины и пошел ему навстречу:
– Эй, почтенный, вы совсем по сторонам не смотри…
Перед глазами почему-то мелькнуло темное ночное небо, перечеркнутое еще более черными линиями проводов, затем он больно ударился затылком и спиной обо что-то твердое и сполз на землю по капоту собственной машины.
– Зенки протри! – рявкнул водитель джипа.
Хозяйственник сидел на земле, ощупывая стремительно немеющую челюсть.
На четвереньках добравшись до водительской двери, он рывком открыл ее и достал из бардачка маленький короткоствольный револьвер.
Подняв дуло вверх, два раза выстрелил, отчаянно моля все силы, какие только есть, чтобы охранник был сейчас на своем посту, а не ушел на обход, в сортир или куда еще ходят охранники, когда они нужнее всего.
Сработало!
Хлопнула дверь, срывающийся на визг голос разрезал вечернюю духоту:
– А ну, стоять! Мой напарник уже звонит в полицию!
Подошедший к хозяйственнику громила из джипа неожиданно дружелюбно улыбнулся, и сказал:
– Спасибо, мужик.
После чего, откинув полу пиджака, с немыслимой скоростью извлек из-за пояса огромный пистолет и застрелил охранника.
По переулку уже подлетал второй джип, из открытого окна которого высовывалось дуло армейской автоматической винтовки. Глухо булькнул подствольный гранатомет, и в проем открытой двери влетела граната.
В первом джипе Марио обернулся к Юринэ:
– Ну, девочка, жди, когда мы войдем, да звони, кому Кинби сказал.
И пыхтя, полез из джипа, причитая:
– Ну, что вы сидите, что вы сидите? Вы идите, а не сидите, вы же видите, Паоло там один старается, мальчик не может все делать один!
«Мальчик» тем временем, уже взбежал по ступеням, заглянул в полный дыма дверной проем, резко отпрянул, и, встав на одно колено, несколько раз выстрелил в неясные тени, мечущиеся внутри.
Из второго джипа уже бодро выпрыгивали и бежали вверх по лестнице «племяннички» в темных костюмах и с автоматическими винтовками.
Через несколько мгновений они исчезли внутри Дома.
То же время. Центральный вход Дома Тысячи Порогов
Деловито взбежав по лестнице, Вуралос потянул тяжелую дверь.
Огромный холл главного здания Дома, казался еще больше из-за неяркого света плавающих в воздухе светильников. Язычки пламени колебались в потоках воздуха, множа скользящие по стенам тени.
К вошедшему уже спешила пара оперативников.
Внезапно пожилой привратник, придерживавший дверь, резко повернулся и бросил в спину Вуралоса резкое гортанное восклицание.
Фигуру Вуралоса охватило голубоватое сияние, черты лица его задрожали и поплыли.
Улыбнувшись, доббер замер посреди холла, раскинув руки ладонями вверх.
Резко вскинув руки над головой, хлопнул в ладоши.
Окружающее его сияние налилось багровым, и он взорвался.
Взрыв опустошил холл.
Оперативников Девятки швырнуло на стену и они сползли на пол бесформенными кусками обугленного мяса.
Привратника вместе с дверью швырнуло наружу и размозжило о стену здания на противоположной стороне улицы.
Влетевшая в кафе дверь вдребезги разнесла витрину, проехалась по залу, круша пластиковые столики, но, к счастью, никого не убила.
Опустив руки, Дэмьен осмотрелся.
Холл превратился в темную, полную дыма и запаха жареного мяса, пещеру.
