— Я, черножопые обезьяны, что-то неясно сказал?! Валите отсюда на х… Все валите!!!
Дождавшись, пока за шефом полиции — тот ретировался из кабинета последним, внешне сохраняя признаки начальственного достоинства, — захлопнется дверь, Денисов без церемоний занял его кресло и милостиво-пригласительно кивнул Савимбо на стул. Тот опасливо пристроился на краешке. Дед долго, целую минуту, пристально изучал физиономию официанта, а затем, сделав наконец одному ему известный психологический вывод, достал из кармана пачку «Кэмела», небрежно выбросил на столешницу вместе с зажигалкой.
— Кури, я знаю, ты куришь именно эти сигареты.
Ошарашенный официант несмело, но послушно потянул из пачки сигарету, прикурил.
— Что ж, давай знакомиться, — продолжил Денисов. — Меня зовут Квэмбо. Я уверен, ты слышал это имя от своего покойного учителя Гомеша.
Лицо Савимбо смертельно посерело уже второй раз в течение получаса. Он поперхнулся дымом и выронил сигарету изо рта. Сигарета упала ему на колени и, пока Савимбо приходил в себя, успела прожечь на форменных официантских штанах изрядную дыру.
— Вот, — удовлетворенно констатировал Денисов, — вижу, мое имя тебе хорошо знакомо. Да ты не бойся, сынок. Резать уши и язык я тебе не собираюсь. Пока, во всяком случае.
Дед поднялся, по-хозяйски выудил из холодильника непочатую бутылку шотландского виски, а из шкафчика-бара — чистую посуду. Разлил виски по стаканам: Доку и себе под самый краешек, Савимбо — на одну треть. Придвинул стакан официанту и безапелляционно распорядился: «Пей!» Тот послушно проглотил терпкую жидкость, отдающую дымком костра, прослезился с непривычки, уставился на Деда уже преданными глазами и тихо произнес:
— Да, сеньор, ваше имя мне хорошо знакомо.
— Вообще-то, мне больше нравится обращение «сэр», — благосклонно кивнул Денисов, — а еще больше — «товарищ». Так меня называл твой учитель. И ты называй меня так: «Товарищ Квэмбо».
— Хорошо, товарищ Квэмбо, я буду называть вас именно так. — Савимбо отвесил Деду глубокий почтительный поклон.
Денисов плеснул ему в стакан еще виски на два пальца, снова уселся в кресло, неспешно раскурил толстую сигару, по привычке откусив кончик и сплюнув его прямо на пол.
— Так вот, Савимбо, теперь слушай меня внимательно. Если ты не хочешь, чтобы тебе и в самом деле отрубили уши, руку и вырвали язык, то с этой минуты ты работаешь на меня. И только на меня. Запомни: я — твой хозяин и господин, а ты — мой верный и преданный слуга. Плачу за работу очень хорошо. Две тысячи долларов в месяц, а не в год. Столько ты не заработаешь даже воровством и за десять лет. И столько же я платил за работу Гомешу. Тебе все понятно?
— Да, господ… простите, товарищ Квэмбо.
— Волк тамбовский тебе товарищ, — на русском буркнул Денисов и невозмутимо продолжил спич на португальском: — А работа, в общем-то, несложная. Только разверни уши и слушай особенно внимательно. Завтра с сеньором Крыленко мы уедем по делам. А ты останешься здесь и вернешься на место работы, в бар «Амбасадор». И будешь там трудиться, как и прежде, официантом. Но обворовывать пьяных туристов больше не будешь. Нас, возможно, не будет долго. Может, год, а может, два. Это неважно. Я дам тебе четкие инструкции — как и где в случае необходимости найти меня или сеньора Крыленко. Получишь в распоряжение и мобильный телефон, и все необходимое для надежной связи. Мало того, местная полиция будет тебе помогать. Так вот… здесь, в городе, рано или поздно появятся люди, скорее всего, это будут белые люди, но не исключено, что и черные, желтые — какие угодно. Эти люди будут интересоваться сеньором Крыленко, мною и, так или иначе, попытаются сунуть нос в наши дела. И об этих людях я должен знать все. Все! Откуда, кто, зачем. Я должен знать каждый их шаг, слышать каждое их слово. Вот это и есть твоя работа. Понял?
— Да, товарищ Квэмбо, все понял очень хорошо.
Денисов достал из пресловутой провокационной сумочки пачку долларов, отслюнявил две тысячи, бросил на столешницу перед Савимбо.
— Вот плата за первый месяц работы. Да, если в деле понадобятся дополнительные расходы, говори сразу и не стесняйся. Все будет оплачено. Но имей в виду, я тебе не местная полиция, не местные законы и даже не президент. Я — Квэмбо. Если обманешь и предашь, башку оторву. Вопросы есть?
— Нет, товарищ Квэмбо.
— Тогда свободен, только не забудь залатать дырку на штанах.
Савимбо ловко подхватил со стола доллары и быстренько юркнул за дверь. Денисов вылил остатки виски себе в стакан, легко проглотил и повернулся к Доку:
— Вот так, Серега, и вербуют агентов. Теперь у нас здесь, в столице, есть свои глаза и уши. И смею тебя заверить: очень зоркие глаза, чуткие уши, а еще ловкие руки и быстрые ноги. Все! Сейчас по стаканчику виски — и отдыхать. Завтра отдыхаем весь день, но послезавтра — в дорогу. А путь будет нелегким, ох, каким нелегким. Хотя… С твоей дрессированной кошкой, похоже, он будет не столь уж опасным.
ГЛАВА 20
Док уже привычно нацепил солнцезащитные очки и шагнул в гостеприимно распахнутые швейцаром двери отеля. Прямо перед входом их дожидался старый советский открытый «газон». С удлиненной и усиленной базой и с увеличенным почти вдвое клиренсом.[14]Док только хмыкнул и покачал головой.
— Топай, топай. — Денисов легонько подтолкнул его в спину. — Ты что думал, я стану на сраном «хамере» гонять? У нас, советских офицеров, собственная гордость. Да и машина хорошая.
За рулем «газона» важно восседал абориген весьма преклонного возраста. Но, завидев Денисова, он ловко махнул прямо через борт, вытянулся в струнку, четко, как положено, вскинул ладонь к козырьку форменной кепки и почти без акцента браво отрапортовал:
— Здравия желаю, товарищ капитан! Готов к выполнению боевого задания.
Док невольно залюбовался этим образчиком увядающей, но все еще привлекательной и внушительной мужской красоты. Двухметрового роста атлет. Правильные, почти европейские черты лица. Черные кудри, кое-где убеленные сединами, выбились из-под кепки. Большие, добрые и умные глаза. И белоснежная улыбка во все сохранившиеся тридцать два зуба.
Денисов отдал в ответ честь, тоже подчеркнуто четко, а потом сграбастал африканца в могучие объятия и, расчувствовавшись, чмокнул прямо в сочные губы. Разве что не прослезился. Закончив обмен столь трогательными приветствиями, обернулся к Доку:
— Вот, знакомься: сержант Роналду. Замечу! Не Рональдо, а именно Роналду. А в Португалии этих Роналду, Гомешей и Жау-Пинту, как у нас Ивановых, Петровых и Сидоровых. Короче, как собак нерезаных. С сержантом мы пыхтели лет пятнадцать и, поверь мне на слово, он лучший из лучших. Я, правда, всегда работал только с лучшими. Хотя, конечно, постарел старый хрыч. Сейчас он, как и я, заслуженный пенсионер, ну и согласился за скромную плату помочь делу по старой памяти.
