Не будь в машине Окна Падают На Воробьев, Шмет отвесил бы Слинни пощечину за такие речи, хоть это и была чистая правда. Сейчас он сдержался, только обратился к земной девочке, назвав ее именем, которое сам ей дал.
— Селена, позволь тебя познакомить — это очаровательная Слинни Мемлинг, подружка Иеронимуса Рексафина.
Окна Падают На Воробьев посмотрела на Слинни, ничем не показывая, какую боль причинили ей слова детектива.
— Я не его подружка.
Шмет покосился на Иеронимуса.
— Всем бы твои проблемы! Ну посмотрите только — две такие милые девочки! Как можно их не любить? Повезло тебе, парень! Часто ли увидишь в патрульной машине сразу двух таких красоток? Одна с Земли! Другая с Луны! И вот ведь беда какая — стоит тебе повиниться перед одной из этих барышень, ты тем самым признаешь свои преступления перед законом! Что же делать-то теперь? Разве лишь взять и разом во всем признаться. Слово за тобой! Земная девочка тебя не выдаст, отец тебя не выдаст, только сам. Иеронимус Рексафин, отвечай: показывал ты свои глаза без очков этой девочке, Окна Падают На Воробьев?
Иеронимус посмотрел на нее. Потом повернул голову и долго смотрел на Слинни. Потом перевел взгляд на лейтенанта Шмета.
— Я сделаю три признания. Я признаю, что всегда любил Слинни Мемлинг, с тех пор как познакомился с ней в третьем классе, хотя сейчас у меня такое чувство, словно мы только сегодня встретились. Я признаю, что люблю Окна Падают На Воробьев, и хоть мы познакомились всего два дня назад, у меня такое чувство, словно я знаю ее всю жизнь. И в-третьих, лейтенант, я признаю, что совершил акт оптической агрессии.
— Прелестно! — улыбнулся Шмет.
— Вы не можете посадить его в тюрьму! — закричала Окна Падают На Воробьев. — Я не предъявляю обвинения!
— Не важно, предъявляешь или не предъявляешь. Твой Ромео совершил преступление, причем серьезное.
— Тогда и меня тоже арестуйте! Я своими руками сняла с него очки! Я его умоляла! Я хотела увидеть этот цвет! Я тоже виновна!
— Тебя, Селена, я ни в коем случае не арестую. Ты нам не нужна.
— Не нужна? Потому что я не стопроцентно лунная?
Шмет улыбнулся.
— Значит, все правда? Их отправят в лагерь на обратной стороне Луны и заставят водить мега-крейсеры до самой смерти? Если бы у меня глаза были четвертого основного цвета, вы бы и меня арестовали!
— На кого вы работаете? — спросила Слинни. — На полицию или на те частные тюрьмы?
На пластмассовом лице застыла фальшивая улыбка.
— Белвин! — крикнула Слинни. — Кому нас отдадут?
Робот-спасатель все это время молчал, повинуясь приказу Шмета, однако он не мог не ответить на прямой вопрос. Он был запрограммирован на максимальную возможную честность.
— Стопроцентно лунные граждане, задержанные за нарушение Постановления о карантине номер шестьдесят семь, обычно переходят в ведение корпорации Мак-Тули.
Слинни и Иеронимус переглянулись. Мак-Тули — опять это имя!
— Уилсон Мак-Тули, ну конечно! — прошептала Слинни. — Портрет человека в форме в вестибюле техбольсинатора. Вспомнила! Уилсон Мак-Тули, по сути, создал Эпоху слепоты. Корпорацией, наверное, владеют его потомки…
— Хватит болтовни! — Шмет обернулся к Окна Падают На Воробьев, стремясь вернуть разговор в лирическое русло.
— Вот на кого Иеронимус тебя променял! Такая неприятная девица… Паранойя, синие волосы — бр-р! Я тебе говорил, стопроцентно лунные мальчишки все одинаковы — соблазняют земных девочек рассказами о каком-то загадочном цвете, развлекутся, а потом опять возвращаются к своим…
— А вы, сэр, к кому возвращаетесь? — спросил Иеронимус. — Так стараетесь доказать, что вы — человек! А на самом деле вы такой же, как мы. Поэтому так хорошо нас ловите. Вы угадываете наши поступки и всегда успеваете опередить. Разве обычному человеку пришло бы в голову подняться на орбиту? Вы понимаете четвертый основной цвет. Вы почуяли, что я увидел, как она улетает, и организовали, чтобы предвидение сбылось. Нормальному человеку ни за что не додуматься, а вы — пятидесятипроцентник, одной ногой в обычном мире, а другой — в мире ЛОС. Вы гоняетесь за собственной половиной! Только на самом деле вам еще хуже — вы потеряли свой глаз и больше не можете видеть четвертый основной цвет. От этого и беситесь. Признайтесь, вам его не хватает?
Шмет не нашелся с ответом, и в эти полсекунды молчания Иеронимус увидел для себя шанс. Окна Падают На Воробьев сидела без наручников. Ее руки — те самые, что два дня назад сняли с него очки, — были свободны. Иеронимус произнес:
— Меня арестовали только за то, что я на тебя посмотрел. А ты посмотрела на меня. Это запрещено законом. Знаешь, чего они на самом деле боятся? Правительство жутко не хочет, чтобы такие, как я и Слинни, посмотрели друг на друга без очков. Это их самый страшный кошмар. Вдруг мы узнаем то невероятное, что бывает, когда двое наших посмотрят друг на друга. Мы со Слинни вчера это открыли. Мы не умерли… Зато было очень красиво.
Шум дорожного движения усилился — Белвин сменил полосу.
Следующую фразу Иеронимус произнес медленно и раздельно, чуть ли не по складам.
— Как приятно, что добрый лейтенант Шмет не надел на тебя наручники.
Окна Падают На Воробьев поняла его с полуслова. Все заняло не больше секунды. Она протянула руки и дернула на себя сразу две пары очков.
Иеронимус и Слинни посмотрели друг на друга.
Ветровое стекло разлетелось брызгами осколков — громадная колибри ударилась в него всем телом и ворвалась в автомобиль, а за ней еще десяток. Машина вильнула, снова посыпались осколки, в боковые стекла тоже ломились птицы. Они слетались со всех сторон, стремясь к единой цели, стаи в небе круто меняли направление и пикировали на полицейскую машину. С крыш соседних домов тоже срывались колибри, невесть откуда зная, что поблизости двое подростков смотрят друг другу в глаза четвертого основного цвета, и даже птицы, зарывшиеся в норы, чтобы откладывать яйца, выпархивали из-под земли. Ни одна не могла противиться безмолвному зову. Стремление обрести свой истинный цвет, лунное оперение, в котором так долго было им отказано, пересиливало все другие инстинкты. Колибри мчались к машине, и чем ближе подлетали к источнику небывалой энергии, тем ярче и великолепней становились их перья четвертого основного цвета.
За считанные секунды тысячи колибри заполонили полицейский автомобиль. Они кружились плотной массой запретного цвета, они рвались внутрь, сминая приборную доску, задевали сидящих в машине людей и создавали невероятный хаос. Всюду, куда ни глянь, сиял четвертый основной цвет, и на этот раз Окна Падают На Воробьев была к нему готова. Она наслаждалась его бесповоротностью и полным выключением своего разума.
На этот раз она улыбалась.
Шмет попытался прикрыть здоровый глаз, но опоздал. Его захватило мельтешение обезумевших птиц, и мозг лейтенанта вернулся к своему первородному состоянию. Шмет сполз с сиденья, скорчился, словно эмбрион, выкрикивая имена семерых погибших сестер — и самой любимой, той, которую звали Селена.
