Потом подумал немного и добавил:
– Пидор!
Это обзывательство прозвучало из уст Беатрисы весьма комично. Но никто не расхохотался. Мало того, Захаров наверняка ничего не понял. Что-то в облике этой пожилой женщины заставило его поверить в то, что она не шутит и вполне способна нажать на курок. Он бросил сумку на кирпичи и поднял руки. Не похоже, чтобы депутат испугался, скорее удивился.
– Ты что, научился врать? – спросил он меня.
– Как видишь.
– Ну, и что дальше?
– Отдай календарь, – грозно приказал Беатриса.
– Я его не взял с собой. Мало ли что.
– Не ври, – не поверил я. – Когда ты сюда ехал, ты еще не знал, что я вру. И никакого всякого случая в твоем понимании быть не должно. Если бы ты мне не верил, то обязательно захватил бы с собой своих головорезов. А так никаких свидетелей и лишних глаз. Ты, да я.
– А ты изменился, – пробормотал Захаров. – Причем в лучшую сторону.
– Есть у кого поучиться.
– Отдай девушку, пидор, – опять попросил Беатриса.
Захаров опустил правую руку и осторожно направил ее во внутренний карман пиджака. Потом так же осторожно достал и протянул Беатрисе листок.
Беатриса кивнул мне головой. Я подошел и забрал календарь. На красном, вытянувшись горела золотом красавица. Голая и манящая. Я понимал Индиану. Справа черными чернилами красовались теплые слова для некоего Элтона. Я подумал, что если Джонс прав, то этой бумажке цены нет.
– Я могу идти? – мрачно спросил Захаров.
– Да, – милостиво согласился я. – Только бабки свои забери.
Он опять удивился.
– Как забери? – не понял Захаров.
– Вот так, – пояснил я. – Мы не грабители. Бери свои деньги и проваливай. Все по-честному.
Захаров опять хмыкнул и наклонился за сумкой. Я посмотрел на Беатрису. Он не был согласен, но молчал, все еще направляя двустволку в лоб Захарову. Он ему не доверял.
Захаров выпрямился, открыл сумку и еще раз посмотрел на деньги. Потом достал пачку долларов и пролистал ее на предмет подлинности. Он не понимал, что происходит.
– Вы действительно отдаете мне деньги? – спросил он на этот раз обращаясь к Беатрисе.
– Да, – с трудом выдавил тот.
Костик нахмурился. Почему-то этот ответ его разозлил.
– Вы типа благородные? – ехидно поинтересовался он.
– Вряд ли, – ответил я. – Но уж во всяком случае, лучше, чем ты.
– Чем это?
– Всем, – встрял Беатриса.
– Да ты – неудачник, – сообщил мне Захаров. – Думаешь, если ты живешь в Москве и работаешь в заштатной конторе клерком, то ты самый крутой?
Я промолчал. А он набрал в легкие воздух и продолжил:
– Ты всегда был неудачником. Ты ни одну бабу в койку уложить не мог.
И против этой правды я возражать не стал.
– Одну дуру очкастую уговорил, да и ту удержать не смог! – Захаров все больше и больше распалялся.
– Ты про Аню что ли?
– А что у тебя еще кто-то был?
– Нет.
– А я тебе вначале завидовал. Ох, как завидовал! Не из-за того, что эта мышка за тобой увивалась, и потому что папа у нее первый секретарь был!
– Да ладно, – примирительно произнес я. – У меня все равно не было никаких шансов. Ее грозный папаша никогда бы не допустил, чтобы его дочь связалась с таким ботаником, как я. Да и потом, она ведь тебя полюбила!
Захаров нервно расхохотался.
– Полюбила, говоришь? – закричал он и подошел ко мне вплотную. – Черта с два! Хочешь я открою тебе страшную тайну?
Он почти задевал мой нос своим подбородком. Он уже орал. Изо рта сыпались капли.
– Ни хрена она меня не полюбила!!!! Ты знаешь, сколько я вокруг нее крутился? Куда только не приглашал, что только не дарил! А она: «нет, ты же знаешь, мы с Андрюшенькой любим друг друга»! Дура!
Я ничего не понимал. Проклятое прошлое. Оно возвращается. И опять, как сто лет назад у меня затряслись ноги.
– Как же так. А свадьба? – растеряно спросил я.– Она же сама сказала мне по телефону, что любит только тебя.
– Помнишь, незадолго до разрыва она якобы заболела?
– Да. Вначале заболела, а потом, когда выздоровела, была уже с тобой. Я все никак понять не мог. Когда вы успели снюхаться.
– Она пришла в общагу. Ищет тебя. Тут подвернулся я. Сто лет ждал этого момента. Говорю, он в ЖЭКе. В том самом, где мы скитались с тобой. Пошли, говорю, провожу. Она пошла. Завел ее в нашу коморку. Говорю, скоро Андрюха придет. Налил чаю. В него две капли клофелина. Дальше дело техники. Ты ведь знаешь, фотоаппарат всегда при мне. Захаров сделал передых. У меня сжались кулаки.
– Чего я только с ней не вытворял! – мечтательно продолжил он. – В каких только позах не снимал! Целую пленку извел!
Рассказывая про свои проделки, Захаров не отрываясь смотрел на меня. Он видел, что мне плохо и получал от этого удовольствие. Боковым зрением я ощущал, что рука Беатрисы, сжимающая цевье дрожит все больше и больше. Я боялся, как бы он не выстрелил.
– Когда она очнулась, – продолжил Захаров, – я уже напечатал фотографии и уже их просушил. Вручил ей целый пакет. Говорю, если трепанешь кому, обклею весь институт. Рискованно, конечно, она могла все папаше рассказать. Даже собиралась. На следующий день. Ладно, я вовремя позвонил. Говорю, что все равно на тебя все свалю. Типа есть свидетели. Врал, конечно. Но она, про тебя услышав, повелась.
Захаров усмехнулся. Он до сих пор гордился умело проведенной операцией.
– «Чего ты хочешь»? спрашивает. Я говорю, чтобы ты замуж за меня пошла. Вначале ломалась. Потом согласилась. Ради тебя.
– Ты – подонок, – сквозь всхлипы произнес я. Ему понравилась моя тональность.
– Мы с ней год не спали. Не давалась. Потом, папаша с мамашей уехали на курорт. Я ее связал и трахнул.
Захаров протянул в мою сторону руки. Чуть выше кистей виднелись неровные глубокие шрамы.
– Кусалась, сука, – сообщил он.
Я воочию представлял описываемые им события. Меня трясло. Лучше бы я этого никогда не знал. Сволочь Тагамлицкий!
Довольный произведенным эффектом, Захаров решил меня добить:
– А потом мы спали регулярно. Я думал, что ей нравится, а она это делала с умыслом.
– Как это? – не выдержал Беатриса.
– Чтобы зачать, – со злостью выпалил Захаров. – А знаешь, зачем?
Какой-то глупый вопрос.
– Чтобы родить, – наивно предположил я.
– Хер!!! – опять заорал Захаров. – Дождалась, когда ребенок начал шевелиться, сообщила, что мальчик, и вытравила!!!
