— Мне было восемнадцать лет, — отвечаю я. — Не мне тебе рассказывать, что, когда тебе восемнадцать и ты влюблен, ничто не может помешать тебе сконцентрироваться.
Джаред с Уэйном прыскают, а Карли задерживает на мне взгляд еще на пару секунд, после чего слегка пожимает плечами и отворачивается.
Мы все вспоминаем разные совместные эпизоды из школьной жизни, но Уэйн с таким же энтузиазмом пересказывает случаи из своей жизни в Лос-Анджелесе. Он беззаботно описывает неудачные пробы, череду случайных работ, за которые он брался, чтобы оплатить жилье, и пару встреч со знаменитостями. Ни в одной из историй не упоминаются ни друзья, ни любовники, и это укрепляет мои подозрения о том, что в те годы он был страшно одинок. В этих рассказах мне слышится тщательная продуманность и взвешенность, как будто все эти годы одиночества он утешал себя тем, что когда-нибудь оглянется назад и вспомнит эти события задним числом — и вот теперь, когда жизнь подходит к концу, он выполняет это обещание самому себе.
Через некоторое время Уэйн снова засыпает, а Джаред поднимается на второй этаж, чтобы выйти в чат на компьютере в отцовской комнате.
— Прости, если я тебя смутила, — говорит Карли. — Мы вспоминали разные случаи, и эта история просто всплыла у меня в памяти.
— Что ты, все в порядке, — говорю я. — Я просто совершенно забыл тот вечер.
— Ты хочешь сказать, что секс со мной легко забывается?
— Совершенно нет. Просто я столько лет носил в себе такую гору воспоминаний о нас с тобой, что, видимо, возникла определенная ротация. Какие-то картинки всплывают чаще, а какие-то на время оказываются погребенными под грудами прочих, и ты даже забываешь, что они там есть.
— Приятно слышать.
— Что?
— Что у тебя их тоже груды, — отвечает Карли, отворачиваясь. — Не хотелось, чтобы они сохранились только в моей памяти.
Я кипячу воду и варю спагетти, а Карли нарезает салат, и мы все вчетвером едим в комнате Уэйна. Мы стараемся не замечать того, что порция Уэйна остается почти нетронутой. Фабия будет вводить все необходимые ему питательные вещества внутривенно до тех пор, пока не наступит час, когда питание ему станет не нужно. Пока мы едим, Уэйн, кажется, засыпает: глаза закрылись, грудь мерно вздымается, дыхание становится тихим. Мы с Карли и Джаредом продолжаем негромко разговаривать, как вдруг, совершенно неожиданно, Уэйн открывает глаза и садится на постели:
— Я хочу поиграть в баскетбол.
Мы во все глаза смотрим на него.
— Что ты сказал? — переспрашивает Карли.
— Мне кажется, я после школы ни разу мяча в руках не держал.
— Да ты что, с того самого вечера, когда ты исчез? — говорю я. — Когда ты очков пятьдесят набрал?
— Пятьдесят два, — поправляет Уэйн.
— Этого рекорда так никто и не побил, — говорит Джаред.
Уэйн пристально смотрит на него:
— Ты не сочиняешь?
Джаред кивает:
— Абсолютно точно.
Уэйн откидывается на подушке, на минуту задумавшись:
— Прежде чем я умру, я хочу забросить мяч в корзину.
— Может быть, завтра, если будет тепло, мы сможем вывести тебя на площадку перед домом, — неуверенно говорит Карли.
— Нет. Никаких завтра и никаких дворовых площадок. Хочу в спортзал.
— Школьный?
— Да.
— Уже девятый час — школа закрыта.
Уэйн хмурит брови и поворачивается к Джареду. В следующее мгновение Джаред улыбается и кивает головой.
— Нет проблем, — говорит он.
Карли настаивает, чтобы я подвел ее машину, на которой решено ехать, к самой входной двери и десять минут прогревал салон, прежде чем мы спустим Уэйна вниз. Джаред швыряет в багажник коляску, прибывшую заботами Оуэна, а мы с Карли помогаем Уэйну натянуть вторую пару штанов и широченное пальто моего отца, которое я отыскиваю в шкафу в прихожей. Когда мы подводим Уэйна к входной двери, до Фабии доходит, что мы собираемся сделать, и глаза у нее округляются от страха.
— Вы что еще удумали? — голосит она. — Ему же нельзя на улицу. Это его убьет!
— Фабия, все в порядке, — говорит Уэйн. — Мы ненадолго.
— Если вы простудитесь — вам крышка, — говорит она, втискивая свое массивное тело между нами и входной дверью.
— А если не простужусь? — отвечает Уэйн. — Что тогда?
Фабия несколько секунд смотрит на него, потом медленно кивает.
— Хорошо, — говорит она и бросается в его комнату. — Но вы должны укрыться вот этим. — С этими словами она приносит одеяло и накидывает ему на плечи. — Один час, слышите? Только час.
— Будет исполнено, — говорит Уэйн, и мы направляемся к выходу.
Я сажусь за руль, Джаред рядом, а Карли усаживается сзади с Уэйном.
— Как мы попадем внутрь? — спрашиваю я племянника, который рассеянно мурлычет под радио.
— На все воля будды.
— Ты заметил, что с самого моего приезда мы с тобой регулярно нарушаем закон?
— Это ты к чему?
— Я просто думаю, может, отец-то твой прав. Наверное, дядя из меня и впрямь никудышный. Плохо на тебя влияю.
— Ну, если тебе так легче, сообщаю, что я до твоего появления страдал той же фигней.
— Легче, спасибо. — Я на некоторое время умолкаю. — А наркотики лучше брось.
— Прорывной совет, спасибо.
— Кстати, о прорыве. Не занимайся сексом без презерватива.
— Понял, только с презервативом, — говорит Джаред.
— Курение приводит к раку легких, — вступает Карли.
— Выпил — за руль не садись, — говорит Уэйн.
Так продолжается некоторое время.
— Нет, серьезно, — говорю я. — Если мы снова вляпаемся в историю, твои родители меня пристрелят.
— Расслабься. Я постоянно этим занимаюсь.
— Чем ты постоянно занимаешься? Околачиваешься в спортзале после закрытия школы или вообще влезаешь, куда нельзя?
— Да.
Мы оставляем машину на стоянке у спортзала, напротив трех двойных дверей. Это типичные пожарные выходы, которые можно открыть только изнутри, нажав на специальный поручень на уровне живота.
— Ну, — обращаюсь я к Джареду, — что теперь?
— Теперь ждем, — отвечает Джаред. — Сейчас он подойдет.
— Кто?
— Дрю.
— Кто такой Дрю?
— Мастер-ключник.
Через мгновение у Джареда срабатывает пейджер. Он со знанием дела снимает его со свободной брючной шлевки и смотрит на экран.
— Дрю, — произносит он, кивнув, нажимает какую-то кнопку, цепляет пейджер обратно и выжидающе смотрит в окно. Вскоре на стоянку на полной скорости влетает черный «фольксваген-жук» и с визгом тормозит в нескольких парковочных местах от нас. На заднем бампере у него красуется наклейка «поставки кокаина в цру». Джаред выходит из машины и трусцой направляется к «жуку». Дрю оказывается высоким худым пареньком с элвисовскими бачками. На нем мешковатые джинсы, каким-то чудом не падающие на землю, и черная кофта на молнии, которая тоже велика размера на два минимум. Я вспоминаю, что видел его на пейнтболе. Парень вылезает из «жука», и они с Джаредом совершают причудливое рукопожатие, после чего направляются к пожарным дверям. По дороге Дрю, потянув за большую серебряную цепь, которая свисает у него с пояса и исчезает в недрах переднего кармана джинсов, вытаскивает до смешного здоровенную связку ключей. Он со знанием дела вставляет один из ключей в замок крайней двери и, повернув его в замочной скважине, слегка тянет дверь на себя. По всему видно, это ему далеко не впервой. Джаред подкладывает в приоткрывшуюся щель камушек и провожает Дрю обратно до машины, после чего они снова хитрым способом пожимают друг другу руки, Дрю садится в машину и уезжает. Потом Джаред вразвалочку возвращается к нам и показывает два больших пальца:
