— Неплохой прикид, — заметила я, чтобы разрядить обстановку.
— Хотелось подготовиться, — ответила она с недвусмысленной ноткой в голосе. — Обычно это срабатывает.
— Речь совсем о другом! — сказала я слишком быстро и, наверное, высокомерно, потому что «мадам Олива» усмехнулась.
— О чем же тогда?
— Для начала, как вас называть?
— А как бы тебе хотелось? — И она облизнула губы уже знакомым мне призывным движением языка.
Эта крошка знала толк в своем деле.
— Если вы не против, Олива.
— Олива? Что-то новенькое! Ладно, главное, чтобы это тебя заводило.
Принесли наш заказ. Я не знала, как подступиться к тому, ради чего назначила ей встречу.
— Полагаю, вы профессионалка?
— В чем?
— В своем… ну… занятии?
— Как любая деловая женщина.
Она взяла сигарету, достала из сумочки золотую зажигалку, с каким-то особым шиком щелкнула ею и закурила.
— Можно узнать, откуда вы родом? — продолжала я.
— Слушай, сладкая… — она помедлила, чтобы пустить длинную струю дыма, — я пришла сюда не на допрос. Чё те надо?
— Мне нужна хорошая актриса и настоящий французский акцент.
— Ну, это проще простого, — сказала она с заметным самодовольством. — Я отлично имитирую французский, немецкий и итальянский.
Она произнесла это как «фронч», «чёман» и «ииталиано», в каждом случае с соответствующим акцентом, и это было безупречно.
— Тогда вот что, — решилась я. — Я задумала сыграть шутку с одной из своих подруг и подыскиваю женщину, которая могла бы играть ее роль примерно в течение часа в компании нескольких адвокатов.
— Групповушки не по мне! — отрезала она.
— Это совершенно ни при чем. Секс не потребуется. Все, что вам придется сделать, это под видом моей подруги подписать завещание.
— Чье?
— Ее.
Наши взгляды на миг пересеклись, я поспешно отвела свой и схватилась за стакан, чтобы немного успокоиться.
— Она и есть Олива? — осведомилась моя собеседница.
— Нет. Это я так, в шутку.
— Ты — просто кладезь шуток, сладенькая.
У меня вырвался нервный смешок.
— Одна маленькая деталь: вы не должны подписывать завещание своей рукой.
— Вот как?
— Весь смысл проделки в том, что вам придется разыграть спектакль. Какой? Вы не владеете руками. Подпись за вас поставит адвокат.
Она откинулась на стуле, рассеянно гоняя соломинкой оливку в своем стакане. Ногти у нее были длинные, с алым лаком.
— Один вопрос, — сказала она наконец. — Адвокаты… они в курсе того, что все это просто шутка?
— То есть?
— То есть это здорово отдает криминалом.
— Что за ерунда! Никакого криминала… ну или минимум. Шутки бывают разные, и эта самую малость рискованнее других. Только и всего.
Было совершенно очевидно, что она не верит, и я облегченно вздохнула, когда последовал совсем иной вопрос:
— А какова будет компенсация за риск?
— Я подумываю о сумме где-то в пределах… хм… хм… в пределах пяти тысяч долларов.
— Конфетка, я от таких пределов не в восторге.
— Назовите свои.
Наступило молчание, показавшееся мне невыносимо долгим.
— «В пределах десяти тысяч» больше ласкает слух.
Уж не знаю, как я удержалась от возгласа облегчения.
— Эту сумму я могу себе позволить, так что на этом и сойдемся. Для начала придется как следует все отрепетировать. Учтите, вам придется не просто изображать мою подругу, а быть ею.
— Можешь не волноваться, конфетка. Я только и делаю, что перевоплощаюсь. Это же моя работа.
Она с усмешкой сняла с соломинки оливку.
Хотя мне по-прежнему не хотелось брать в долг у друзей, пришлось обратиться к Бетти, которая все время повторяла, что мне не стоит стесняться. Именно это я и сделала. Бетти даже не спросила, на что мне нужны десять тысяч и когда они будут возвращены. Я по собственной инициативе обещала вернуть долг при первой же возможности, даже с лихвой. На это Бетти заявила, что никогда не рассчитывает получить назад то, что одалживает, так что и говорить не о чем. Это будет наш маленький секрет. Чтобы сумма не фигурировала в банковском балансе, Бетти выдала ее мне наличными.
Где-то через неделю Олива явилась ко мне домой и получила задаток в размере пяти тысяч долларов. Тогда же я впервые показала ей фотографии объекта моей «шутки» в последних номерах газет и журналов. Судя по реакции, она слыхом не слыхивала ни о Монике де Пасси, ни о любом другом лице нашего круга, включая меня. Я нашла это приятным исключением.
Наряды моей Оливы были достаточно презентабельны, но отдавали ширпотребом, поэтому пришлось одеть ее в один из моих костюмов от-кутюр. Пусть даже я сильно сомневалась в способности адвокатов уловить разницу, врожденный педантизм не позволял упускать ни единой детали в одежде, искусстве и, если уж на то пошло, в правонарушении.
Олива безропотно согласилась придать волосам более темный, антрацитовый оттенок и сделать стрижку как у Моники. Она с усердием оттачивала ее акцент и практиковалась в ее излюбленном макияже. Обучение шло быстро. При этом Олива никогда не рассказывала о себе и не интересовалась мной. Вскоре я начала понимать, что связалась с весьма странной личностью.
Некоторое время спустя Олива поставила меня в известность о том, что на пару дней уедет — по делам. Я поверила в это не больше, чем в бескорыстную любовь Моники к Люциусу. Мир вертелся вокруг денег.
— А когда вернешься? — осведомилась я, немного нервно от опасения, что она может навсегда исчезнуть из моей жизни.
В ответ Олива дала мне номер телефона, предупредив, что пользоваться им следует только в случае крайней необходимости, и обещала позвонить сразу, как только вернется.
За свою жизнь я насмотрелась немало детективных фильмов и знала, что первый шаг полиции в случае подозрений насчет конкретной особы — это поиск списка всех звонков, сделанных и принятых по ее телефону примерно за последний год.
— Нет уж, лучше я сама к тебе наведаюсь.
— У меня нет постоянного адреса.
Возможно, это не было ложью. Существует категория людей, живущих как бы на периферии общества, пасущихся вокруг той или иной денежной акулы на манер прилипал, а когда «хозяин» выйдет из игры, переходящих к другому. Мысль о том, что я столкнулась с такой прилипалой, заставила поежиться. И немудрено — среди этой категории немало бездушных психопатов. Олива до дрожи походила на Монику, так что любопытство во мне постоянно боролось со страхом.
