То, что предстало его глазам, очень сильно напоминало худший кошмар, и на мгновение его парализовал страх. За руки его держали здоровенные детины в тюбетейках, по виду малайцы, а на полу сидел имам с длинной седой бородой, в мусульманском халате и разукрашенной шапочке. Вокруг разместилось не меньше пятнадцати мужчин, все в тюбетейках, в основном среднего возраста, явно ученики святого человека. Юноши заставили Митча сесть на пол лицом к имаму.
После первых мгновений парализующего ужаса, когда Митч едва мог дышать, выучка взяла свое, и он скользнул взглядом по незваным гостям, стараясь определить, какое у них оружие. Оружия не оказалось. Даже те, что держали его, были не вооружены. Накачанные долгими годами тренировок мускулы давали ему преимущество, и Тернер подумал, что смог бы расшвырять тех двоих и убежать. Его мысль не ускользнула от имама и учеников — они знаками попросили оставаться на полу. Митч прикинул в уме: если эти люди намереваются его убить, у них есть для этого все возможности. Даже если удастся вырваться из комнаты, прихлопнут, прежде чем он доберется до аэропорта Хатъяй, то есть задолго до того, как покинет земли правоверных Таиланда. Нервы Тернера серьезно пострадали от опиума и спиртного, но он достаточно владел собой, чтобы оставаться на полу. Даже попытался подготовиться к смерти. Таково было одно из его священных, данных самому себе, обещаний: пусть жизнь не слишком удалась, но он должен умереть как отважный американец. «Будь способен хоть на это», — уговаривал себя Митч, слыша громкое биение своего сердца.
Но случая повысить самоуважение не представилось: имам, словно просчитав его мысли и постигнув глубину страха, улыбнулся покровительственно, будто ребенку. Другие не такие уж молодые мужчины, среди которых Тернер узнал несколько уважаемых граждан Сонгай-Колока и преуспевающих владельцев гостиниц, успокаивающе замахали руками. Когда стало ясно, что Митч не собирается бежать, один из телохранителей почтительно опустился на пол рядом с имамом.
— Пожалуйста, извините нас, мистер Тернер, — начал старик. — Но если бы мы попытались связаться с вами иным способом, кое-кто это бы заметил и ваша жизнь оказалась бы под угрозой. Не говоря уже о наших. Мистер Тернер, мы собрались здесь, чтобы помочь вам остаться в живых. Мы не причиним вам зла, хотя, как понимаете, наши предупреждения не лишены личной выгоды. — Имам кашлянул и сделал жест рукой, отпечатавшийся в памяти Митча Тернера: старик будто гладил домашнюю кошку. — Нам известно, что вы работаете на ЦРУ и находитесь здесь, чтобы следить за мусульманами, особенно из Малайзии и Индонезии, потенциальными членами «Аль-Каиды» или другой террористической организации. Поверьте, мистер Тернер, мы отнюдь не против существа дела, но протестуем против того, каким способом это го добиваете я ваша страна. — Примирительный кивок головой. — Впрочем, мы здесь не для того, чтобы вас обращать в свою веру, а чтобы помочь. Неужели вы действительно полагаете, что прибытие сюда агента ЦРУ ускользнуло от внимания мусульманского мира Юго-Восточной Азии? Разумеется, ни один человек не верит легенде, будто вы работаете на телекоммуникационную компанию. О вашей истинной службе сообщается в мусульманских сетях, и даже помешена фотография. Найдется немало юных фанатиков, которые с радостью распрощаются с жизнью и взорвут вас вместе с собой. Нам уже известно о трех независимых индонезийских группировках, двух малайзийских и парочке тайских мусульман, возмущенных вашим дерзким присутствием в Сонгай-Колоке. Вы рассудительный человек, мистер Тернер, я бы сказал, человек с блестящим умом, и не мне вам объяснять, какие выгоды получает ваша правящая элита от непрекращающейся войны с мусульманским миром. Нефть, оружие. Америкой гораздо легче управлять и ее гораздо легче поддерживать, если она находится в состоянии войны. Согласны, мистер Тернер? И миром легче управлять, если он в состоянии войны. — Новая пауза. — Позвольте мне процитировать одного умного американца: «Америка — гигант, но гигант уродливый». Не удивляйтесь, мистер Тернер: не одни вы способны подслушивать в электронном пространстве. Не забывайте, большинство компонентов подслушивающих устройств производятся тут неподалеку — за границей, в Малайзии.
Имам надолго замолчал, а Тернер лихорадочно пытался сообразить — что, черт возьми, происходит? Эта фраза была из электронной почты, которую он послал близкому другу в США.
— Мы не хотим войны, мистер Тернер, — продолжал старик. — Мы граждане Таиланда и этим довольны. Но в то же время мы — мусульмане. Не мне вам рассказывать, насколько жестокими могут быть буддисты, если им кажется, что целостность королевства под угрозой. Если вас убьют здесь, на юге, Вашингтон развопится на весь мир. Правительство Таиланда окажется под невероятно сильным давлением. А оно и так уже разрабатывает планы переселения мусульман в специальные лагеря, если ситуация с безопасностью будет ухудшаться. И это, разумеется, окажется началом конца не только для нас, но и для мира в Юго-Восточной Азии. Однако мне кажется, что ваше правительство это не остановит. — Короткая пауза. — Мы просим вас уехать из Сонгай-Колока. Если вам не дорога собственная шкура, сделайте это ради нас. Полагаю, вы христианин и, наверное, знаете, как глубоко ислам чтит Христа. Ради Христа, уезжайте! — Он всмотрелся в глаза Митча Тернера. — Ищите свою смерть в другой стране. В таком случае жертвой скорее всего окажетесь вы один, а не полмира.
Имам поднялся, сохраняя достоинство, пересек комнату и повел за собой остальных. Но на пороге задержался и обернулся:
— В западном мире очень много проблем, мистер Тернер. Но есть одна серьезнее остальных, и именно она способна стать причиной гибели цивилизации. Вы не способны осознать, что можете оказаться неправыми.
Митч Тернер остался один. Внизу, вокруг стены кипела ножная жизнь. Потрясенный американец дрожал. Он ходил по квартире, мотая головой из стороны в сторону. И лишь минут через пять заметил оставленный на кофейном столике обернутый золотой лентой зеленый с рисунком пакет. Учитывая обстоятельства, трудно было предположить, что пакет мог оказаться ловушкой, но нервы американца настолько расшатались, что он тянул время, не решаясь его вскрыть. Наконец разорвал бумагу и нашел плотный тягучий темный шарик опиума. Намного больше того, что привозила ему Чанья.
— Он догадался, что я ищу смерти, — пробормотал Митч, готовясь раскурить трубку.
ГЛАВА 42
Чанья отказывалась поверить, насколько плохо все складывалось. Митч Тернер пристрастился к опиуму, и вина лежала на ней.
Девушка пожала плечами. Карма есть карма. Быть может, не она, а его маниакальное поведение, причина которого лежит в прошлых жизнях, превратило увлечение в тяжелую форму наркомании. Ей не в чем себя упрекнуть. У нее были самые лучшие намерения. Но, как сказал Будда, единственная настоящая услуга, которую можно оказать другому существу, — помочь на пути к нирване. Все остальное — потворство чужим капризам. Она чувствовала, что настала пора прекратить потворствовать собственным капризам, и в этот момент приняла решение работать у нас.
С простодушием дочери Таиланда, оказавшейся в затруднительном положении, сменила в телефоне сим-карту и перестала отвечать на электронные письма. А Митч с упорством американца, обуреваемого навязчивой идеей, обнаружил ее через несколько месяцев в «Клубе пожилых мужчин».
