— Миссис Коллинз, если кто-то позвонит, скажите, что я ушел на обед. — Он запер дверь. — Почему бы нам не присесть?
Хантер уселся на стул, стоявший перед столом Рикки, Ронда прислонилась к подоконнику.
— Эндрю… постоянно грустил, — сказал Рикки, возвращаясь на свое место.
— Он не рассказывал вам почему?
— Его родители все время ссорились, и это его очень расстраивало. Он был очень близок с матерью.
— Не настолько близок, как с отцом? — уточнил Хантер.
— Нет, у него и с отцом были хорошие отношения, но о матери он больше говорил.
В кармане Роберта завибрировал мобильный, и он украдкой посмотрел на экран телефона. Звонила Уитни Майерс. Он свяжется с ней попозже.
— Дети постоянно говорят о своих мамах, — возразила Ронда.
— Нет. — Рикки покачал головой. — Не так, как Эндрю. Он говорил о своей матери так, словно она была богиней. Словно она не могла совершить ничего плохого.
— Он идеализировал мать? — спросил Хантер.
— Да. Возносил ее на пьедестал, так сказать. А когда она грустила, он очень расстраивался. — Рикки покрутил в руках скрепку. — Я знаю, что иногда он видел, как его мать плачет, и это не давало ему покоя. — Он нервно хихикнул. — Он, бывало, подсматривал за ней… было в этом что-то нездоровое.
— Что ты имеешь в виду? — вскинулась Ронда.
Покосившись на сестру, Рикки опять повернулся к Роберту.
— Эндрю как-то рассказал мне о своем тайном убежище. Я знаю, что он проводил там много времени.
Хантер знал, что многие дети заводят себе тайные убежища, в особенности такие, как Эндрю. Печальные, тихие, нелюдимые. К таким малышам обычно пристают хулиганы. Как правило, их тайное убежище — это всего лишь какое-то изолированное место, где они могут укрыться от всех, кто их расстраивает. Там они чувствуют себя в безопасности. Проблемы возникают в том случае, если ребенок начинает проводить в своем тайном укрытии все больше времени. Обычно это вызвано тем, что детям хочется отгородиться от окружающего мира, отгородиться от всех и вся. Последствия могут быть ужасны.
— В этом нет ничего плохого, — заметила Ронда. — Когда я была маленькой, у меня и моих друзей тоже были тайные убежища.
— Но не такие, как у Эндрю, — возразил Рикки. — По крайней мере я на это надеюсь. Однажды он отвел меня туда. — На его щеке дернулся мускул. — И заставил меня пообещать, что я никому об этом не скажу.
— И? — нетерпеливо спросила его сестра.
Хантер ждал.
— Я уже и позабыл об этом месте. — Рикки опустил глаза. — Тайное убежище Эндрю находилось на чердаке в доме его родителей. Там громоздились ящики со всяким хламом и старая мебель. Этих ящиков было так много, что они образовывали перегородку, разделявшую чердак на две части. Если подняться по внутренней лестнице, то можно было увидеть только одну часть, вторая же была полностью скрыта за этой баррикадой из хлама. Туда даже пробраться было нельзя, не разобрав все эти завалы. А разбирать пришлось бы долго.
— И эта часть чердака за баррикадой и была тайным укрытием Эндрю? — переспросила Ронда.
— Именно.
— Но ты же сам только что сказал, что забраться туда было почти невозможно.
— Не по лестнице, — объяснил Рикки. — Эндрю обычно забирался туда по решетке на внешней стене дома, а потом пролезал в окно на крыше.
— На крыше?
— Да. Эндрю отлично наловчился забираться туда. Он карабкался по стене, словно настоящий Человек-Паук.[20]
— Что же в этом убежище показалось тебе столь странным?
— Оно находилось прямо над спальней его родителей. Эндрю говорил, что когда они были в этой комнате, он все слышал.
— О Боже. — Сестра поморщилась. — Ты думаешь, он подслушивал, как они занимались любовью?
— И не только. Помнишь дом Харперов?
Девушка кивнула.
— Такой деревянный старомодный домик с высокими потолками. — Рикки повернулся к детективу. — Эндрю проделал небольшие отверстия между досками в полу чердака, причем в разных местах. Он мне сам их показал. Через эти дырки он мог обозревать всю спальню. Он подсматривал за своими родителями.
— Быть этого не может! — Глаза Ронды распахнулись от изумления. — Это отвратительно! Вот извращенец…
— Но меня испугало не это, — продолжил брат. — В этом крошечном помещении я заметил несколько кусков ваты и бинт, запачканные кровью.
— Кровью? — переспросил Хантер.
— Кровью? — повторила Ронда.
Рикки кивнул.
— Я спросил его об этом. Эндрю сказал, что у него из носа шла кровь.
Роберт удивленно приподнял брови.
— В детстве Эндрю переболел тяжелой формой гриппа, и после этого у него начались какие-то проблемы с носом. Это правда, я сам пару раз видел, как с ним такое случалось в школе. Если он чихал или просто сморкался, у него тут же начиналось кровотечение.
Хантер чувствовал, что Рикки чего-то недоговаривает.
— Но вы не поверили в то, что эта вата и бинты вымазаны кровью из-за того, что Эндрю чихнул, верно?
Рикки посмотрел на сестру, а потом перевел взгляд на скрепку, которую он вертел в руках. Скрепка уже вся изогнулась. Он протянул ее Хантеру.
— Рядом с бинтами я увидел пару таких скрепок. И на них тоже была кровь. Может быть, Эндрю ковырялся ими в носу, кто знает… Как я уже говорил, он был довольно странным мальчишкой. Уж не знаю, чем он там занимался, но место было жутковатое. Я сказал Эндрю, что мне пора домой, и постарался убраться оттуда поскорее.
Хантер понимал, откуда на чердаке взялись бинты, вата и скрепки. Эндрю сам царапал свое тело скрепками. Пытаясь справиться со своими страданиями, он замещал душевную боль физической. Мальчик не мог контролировать свои эмоции, вызванные ссорами родителей, поэтому, чтобы отгородиться от этой боли, он создавал свою собственную, нанося себе повреждения. Так он мог спокойно наблюдать за тем, как из ранок течет кровь, и при этом освобождаться от душевных страданий и подавляемого гнева. Такую боль он полностью мог контролировать: насколько глубоким будет порез, сколько прольется крови.
Рикки потер щеки ладонями.
— Слушайте, я знаю, что Эндрю был немного странноватым парнишкой, но все дети в возрасте десяти лет немного с придурью. — Он посмотрел на Ронду. — Некоторые это так и не перерастают.
Сестра невозмутимо показала ему средний палец.
— Но он был славным мальчиком. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что его отец настоящий подлец. У Эндрю не было ни единого шанса справиться с этой тварью. И он не заслуживал смерти.
