но чтобы новое было не только сугубо новым, сенсационным, а чтобы оно прозвучало с такой же силой убедительности и воздействия на читателя, как и старые наши романы: «Герой нашего времени», «Мертвые души», «Преступление и наказание», «Война и мир», «Тихий Дон».
С какими проблемами я сталкиваюсь в жизни и какие из них больше всего волнуют меня. В настоящее время меня волнует крестьянский вопрос. Профессия хлебороба передавалась из поколения в поколение, и вместе — любовь к земле и понимание этой земли; но в последнюю четверть века по разным причинам деревни пустели, хлебороб исчезал, и потому крестьянский вопрос видится мне основным сегодня. Это прежде всего — хлеб. Не мироеда, не собственника, а мужика, человека со всеми его радостями и горестями, со всей его трудной судьбой и добрым чувством автора к этой судьбе хочется мне разглядеть, наконец, в многочисленных книгах о селе.
Как всегда, как во все времена, литература занимала и занимает первостепенное место в воспитании молодого поколения, да и, чего греха таить, в воспитании уже взрослых и нашедших свое место в жизни людей. Двухмиллионный тираж «Роман-газеты», миллионные тиражи журналов — это говорит о многом; значит, читают, а раз читают, то и воспитываются на книгах. Так что телевидение, кино и радио не могут заменить людям книгу. А отсюда и задачи литературы.
Нашим книгам не хватает героев мыслящих, мыслящих по-государственному, широко, свободно.
1979
ОТВЕТЫ ЧИТАТЕЛЯМ
Вопросы:
1. Какое ваше главное жизненное впечатление? Существуют ли реальные прототипы ваших литературных героев, Снежникова например?
2. Существует ли специфика писательского труда? И что вы понимаете под вдохновением, муками творчества, вообще под процессом художественного осмысления материала?
Ответы:
1. Главным жизненным впечатлением для меня была и остается минувшая война с фашизмом. Чаще всего в своих книгах я обращаюсь к этой теме, к подвигу советских людей в тяжелые годы испытаний, выпавших на долю нашему поколению. Многие, с кем сводила меня фронтовая дорога, в той или иной мере явились прототипами героев моих книг. Как-то в «Литературной газете» я уже рассказывал, что в образе подполковника Таболы в романе «Танки идут ромбом» описан командир 1184‑го истребительно-противотанкового артиллерийского полка подполковник Эрестов. Здесь очень многое связано с личными впечатлениями. Но в образе подполковника Таболы есть немало того, что рассказывал о себе совсем не связанный с полком человек — бывший директор Тарановского совхоза Бакутский, который живет сейчас в Воронежской области, находится на заслуженном отдыхе. Бакутский был одним из первых комсомольцев, которые еще в 30‑е годы откликнулись на призыв партии и правительства и поехали на Дальний Восток восстанавливать разрушенное гражданской войной хозяйство.
В романе «Версты любви» описан бой под белорусским городом Калинковичами. Как и в предыдущих книгах о войне, я старался прежде всего сохранить достоверность событий. После того как роман был опубликован, пришло письмо от полковника Копелева, бывшего командира нашей 20‑й Сталинградско-Речицкой истребительно-противотанковой артбригады; тридцать лет у меня не было никакой связи с ним. Я не знал, жив ли он или нет. И вот письмо, в котором отставной полковник сообщает, что бой под Калинковичами, который описан в романе «Версты любви», это тот самый бой, которым руководил он, и орудие, подбившее немецкие самоходки, это орудие его бригады. Переписка с полковником Копелевым была опубликована в прошлом году в «Литературной России». Теперь хочу лишь ответить на ваш главный вопрос: да, подполковник Снежников в романе «Версты любви» — это полковник Копелев. И командир орудия Приходько, и наводчик Мальцов — все это реально существовавшие люди. Они были героями на войне и такими вошли в книгу.
По роману «Версты любви» отыскалось много однополчан: бывший командир взвода управления лейтенант, а ныне генерал Назаров, бывший командир батареи старший лейтенант, а ныне полковник Голиков. Совсем недавно позвонил мне бывший связист из нашей 3‑й батареи Володин. Он живет в Москве. Он не совершил как будто ничего выдающегося, но был одним из тех трудолюбивых, исполнительных и стойких солдат, на чьих плечах держалась вся огромная тяжесть войны, кто изо дня в день, из часа в час упорно, настойчиво добывал победу. Володин, этот живущий и здравствующий ныне старый солдат, честно послуживший Отчизне, тоже описан мною в повести «Малый заслон».
Жизненные впечатления важны для творчества. Они создают достоверность книги.
2. Вопросы, которые вы поднимаете в своем письме, требуют серьезного разговора, и вряд ли мне удастся исчерпывающе ответить вам; и потому начну с главного, с того, что вы (да и не только вы!) называете «вдохновением», «процессом художественного осмысления материала», «муками творчества». Вы спрашиваете, неужели существует некая неведомая специфика писательского труда? Да, существует. Она существует уже потому, что в каждой профессии, в любой деятельности есть своя специфика. Но писательский труд отличается от всякого иного не только тем, что мы имеем дело не с землей или станками, а с пером и белым листом бумаги. Особенность заключается в том, что в творческой работе нет повторений, нет и не может быть похожих одна на другую книг; не может быть ни схожих ситуаций, ни схожих характеров; книга — это открытие, это всегда новое, неведомое еще людям, а путь к открытию не бывает прямым и легким. Писатель каждый раз как бы в одиночку пробирается сквозь тайгу своих жизненных наблюдений, он имеет дело с таким нежным и трудно поддающимся лепке материалом, как человеческая душа, разные — благородные и низменные — порывы и страсти, с такими не всегда устойчивыми категориями, как добро и зло, — и в масштабах личных, частных судеб, и в масштабах государственных, — и не средствами информации, а воспроизведением всей сложности бытия призван сеять разумное и вечное. Он идет всякий раз по непроторенному пути и потому более чем кто-либо не защищен от просчетов и неудач. Я не имею здесь в виду книги посредственные, конъюнктурные, заведомо плохие, которые нет-нет да и появляются на белый свет и которым, кстати говоря, критика часто уделяет незаслуженно большее внимание, чем произведениям, достойным подробного разбора, и вовсе не хочу брать под защиту недобросовестных литераторов; все это, к сожалению, есть у нас, но не это является главным и определяет развитие отечественной литературы. Мы можем с полным основанием и правом гордиться многими произведениями наших современников. И каждое из них — это удивительное, неповторимое, свое видение жизни; мы зачастую и не подозреваем, сколько труда вложено в ту или иную восхитившую нас
