Анатолий Ананьев
НАПОМИНАНИЕ СТАРЫХ ИСТИН
Анатолий Андреевич Ананьев родился в 1925 году в городе Джамбуле Казахской ССР. Детские и юношеские годы его прошли на родине отца, в России, в селе Рыково Бугульминского (по тогдашнему административному делению) уезда и в городе Белебее, где он впервые сел за школьную парту. Поколение, с которым рос и мужал характер Ананьева, прямо из детства шагнуло во всепоглощающий огонь войны.
В 1945‑м ему было двадцать лет. Позади была война, впереди — учеба, работа, мирная жизнь. А. Ананьев учится в сельскохозяйственном институте и работает агрономом. Писать начал в 1952 году. Затем окончил филологический факультет Казахского государственного университета им. Кирова, работал в областной и республиканской газетах. В настоящее время А. Ананьев живет и трудится в Москве. Среди основных произведений, принесших известность писателю, — романы «Танки идут ромбом», «Межа», «Версты любви», «Годы без войны», повести «Козыри монаха Григория», «Федор Иванович», пьеса «Тихий сотрудник».
1
ДОЛГ МАСТЕРОВ КУЛЬТУРЫ
Современная литература и борьба за мир
Менее двух десятилетий отделяет нас от порога третьего тысячелетия. Статистика утверждает, что каждый год на Земле рождается более ста миллионов новых жителей. И ежегодно на военные расходы тратится человечеством более 500 миллиардов долларов. В цифрах этих отражена дилемма нашей эпохи: мир или война, жизнь или засыпанная ядерным пеплом пустыня. Разумеется, все честные люди думают о будущем без войн. Но сегодня мало только думать о мире; сегодня вопрос стоит так, что надо бороться за мир, и одним из действенных средств в этой борьбе может и должна стать литература.
Мир разделен на две непримиримые идеологии, одна из которых, социалистическая, проповедует идеалы добра, равенства, братства и процветания народов и служит делу прогресса человечества, другая, буржуазная, стремится к порабощению и ограблению народов (и в духовном, и в экономическом плане), подчиняя все целям наживы и обогащения монополистического капитала. Идет борьба, идет, в сущности, битва за умы и сердца людей, и литература не может стоять в стороне от этого процесса.
Советская литература и литературы братских социалистических стран делают многое для сохранения мира. Мы утверждаем те духовные и нравственные начала, которые нацеливают человека на созидание, а не на разрушение; мы утверждаем социалистический образ жизни, дающий человеку самые широчайшие возможности для проявления личности; и мы сегодня с полным правом и с гордостью можем сказать, что советские писатели, писатели братских социалистических стран, чьи книги пронизаны идеями добра и мира, занимают (по всеобщему признанию) авангардное место в мировом литературном процессе. Но прежде чем перейти к рассмотрению наших литератур, разрешите остановиться на некоторых тенденциях, которые сегодня особенно четко просматриваются во взглядах многих буржуазных писателей. Мы должны знать наших идейных противников, знать, что они выдвигают под видом «добра» и «правды», в чем обвиняют нас и против чего в первую очередь должна быть направлена реалистическая художественная мысль.
В конце прошлого года на Западе отмечалось столетие со дня рождения немецкого философа Освальда Шпенглера, автора нашумевшего в 1920‑х годах сочинения «Закат Европы». Этот мрачный поэт хаоса, которого даже французская буржуазная газета «Монд» назвала в юбилейной статье «более чем сомнительным мыслителем», видел в кровавой бойне первой мировой войны «грандиозный разряд напряжения». Шпенглер презирал демократию и народные массы, воспевал «волю к власти» и требовал не истины, а права силы. «Тот, у кого нет мужества быть молотом, — вещал он, — довольствуется ролью наковальни». Если теперь сторонники морали силы опустят «молот» ограниченной ядерной войны, то это будет означать на практике «верную гибель европейской цивилизации», и уже не найдется шпенглеров, чтобы живописать зарево термоядерной катастрофы.
Мы, писатели, как великолепно сказал французский романист лауреат международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Эрве Базен, — офицеры армии, сражающейся за мир. Долг нашей гражданской совести — посвятить все наши таланты и знания укреплению доверия между народами, торжеству взаимопонимания и мира — этого первого условия развития культуры. В наших руках находится мощное оружие — оружие слова, оружие правды, которое способно потрясти человеческую душу, воздействовать на нравственную атмосферу эпохи, «заразить», если воспользоваться любимым выражением Льва Толстого, людей сознанием бесчеловечности войны, чувством бессмысленности разрушения созданных на протяжении веков ценностей труда и духа.
Гуманистическая литература, сознающая свою высокую ответственность перед будущим человечества, всегда видела собственное предназначение в служении миру. «Всеобщий мир не только достижим. Он неизбежная цель» — так говорил пламенный трибун Виктор Гюго, который в прошлом веке стоял у истоков могучего движения народов в борьбе за мир без войн. Говорить сегодня о «независимости» художника или интеллигента от социальной действительности и политики могут лишь неисправимо наивные люди или далеко не бескорыстные пропагандистские рупоры империализма. С помощью мифа о «свободе творчества», о якобы безотчетном праве писателя на капризное своеволие и бесцельное самовыражение буржуазная идеология пытается нейтрализовать, обезвредить социальную направленность литературы, обречь личность художника на бессмысленное блуждание в дебрях одиночества, анестезировать общественный, гражданский нерв писателя. На какую страшную беспомощность будет обречен художник, попав в плен этих мифов, свидетельствует буржуазное литературоведение. В нем появился ряд направлений, представители которых окончательно прощаются (я цитирую) с «мрачной традицией правды», искание и выражение которой от века составляло содержание и сам смысл существования искусства слова. В представлении их литература оказывается «следствием без причины», «пространством скорби, где все, что дается, может быть, не воспринимается никем». Пропитанные пессимизмом и нигилистическим отношением к разуму, сочинения этих литературоведов декларируют принципиальную невозможность литературы познать человека, а словесное творчество объявляют гласом вопиющего в пустыне. По сути, они отрицают саму природу литературы — могучего средства взаимопонимания и общения людей, видят в ней эхо без отклика, теряющееся в ледяных пространствах безмолвия и одиночества.
Модернистская литература, на материале которой делаются эти мрачные выводы, в семидесятые годы особенно обнаружила свое творческое бессилие и зашла в тупик, что вынуждены признавать даже метры ее различных «измов». Зашифрованное, вычурно-формалистическое искусство модернизма, очищенное от социальной действительности и всего, что интересует человека, более того — враждебное человеку, представляет собой, в сущности, вчерашний день литературы.
Но империалистическая пропаганда, цель которой — всемерное порабощение личности в угоду капитала, наживы и бизнеса, далеко не отказалась от этих концепций. Используя элитарность как одну из шестеренок своего механизма давления на психику и сознание людей, она вместе
