Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
class="p1">Она подхватила это словечко у Любки Киршинбойм, соседки по общаге. Что в переводе значит – быстренько.
Алиса растерянно замигала – так, наверное, теряется и пугается врубовая машина, наткнувшись в толще породы на нечто более твердое, чем ее стальные закаленные жвала.
– Беги, – повторила Алена. – Подлячка.
– Подлячка?! – вспыхнула Алиса.
– Подлячка, подлячка, – кивнула Алена. – Все про тебя знаю, какого человека предала, святого, доброго, настоящего человека предала, дубленками обвертелась, беги отсюда, не воняй мисдиором своим в чужом доме…
– В чьем доме?! – заорала Алиса и треснула кулаком по пианино. – А это чье? А это? – она больно наступила Алене на туфлю, так что муаровый бантик повис на двух ниточках. – А это, а это, а это? – она тыкала в люстру, диван и торшер, в красивый подсвечник на столе, в коврик на полу, в ворсистую подушку. – Чье? На чьи денежки, а? На чьи? – она рванулась к книжной полке, выковыряла разом академический трехтомник Плавта. – На чьи?
– Не трожь! – взвизгнула Алена. – Забирай! Забирай свою шарманку, всё забирай, – она скинула туфли и зафутболила их в Алису, – и беги, не пачкай!
Алису взорвало, закрутило и понесло, она ничего не могла поделать с собой, ей даже сбоку стыдно было себя такой видеть и показывать, местечковая бабища проснулась и вспыхнула в ней, грудастая и горластая, тетя Миндля Мордковна с-под Киеву, фун Егупец, но остановиться не могла, все выложила этой дохлой шлюшонке – про этого святого шизофреника, бездарного, бестолкового, никчемного трепача и болтуна, с него радости только в койке, и то не всякий раз, ах, я сегодня заработался, мужик, тоже мне, муж на полставки, и какой при этом злой и завистливый. Добро бы в открытую злопыхал, а то весь добренький такой. Ласковенький, а внутри дерьмо бродючее, как в сортир дрожжей кинули, и в башке сортир полнейший, образованная помойка, роман пишет, читали, пытались, шизня и бред, одни цитаты, нет, это ж с ума сойти, это ж филфак МГУ, неужели там все такие, ничего мразнее не видала, с осветителем спать буду, за осветителя замуж выйду, от осветителя детей нарожаю и тебе, кретинка, советую!
Алена все спокойно дослушала, отшагнула назад, взяла со стола тяжелый литой с эмалью напрестольный крест – опять чей-то подарок. Выменяли у сторожа за бутылку. Ухватила получше. У нее совсем исчезли губы.
– Беги, – своим стадионным шепотом сказала она. – Раз, два, три… Ну?
И всерьез замахнулась.
Алиса перехватила ее руку, сжала так, что косточки затрещали, крест выпал и больно заехал по ноге, но она все держала Алену, и вдруг снова стало стыдно, уже не сбоку, как когда орала, а прямо.
– А может, он правда добрый, – выдохнула она. – Вот я руку сломала, прямо лучевую кость, представляешь, что такое для скрипачки? Он мне массаж делал, по восемь часов в день, а потом даже по десять. Сидит и трет, и хоть бы что. Может, я б и играть не смогла, пошла бы в музыкалку или в садик.
Они вышли в прихожую. На кухонном столе Алена увидела какие-то пакеты. Взглянула на Алису.
– Сыр, колбаса, масло. Фарш, – сказала та. – Гречки два кило. Гуляш и вермишель.
Алена молча взяла из угла прихожей шикарную Алисину кожаную торбу, пошла на кухню, попихала все обратно.
– Держи. Забирай.
– Ну отдай деньги, раз ты такая, – попросила Алиса и даже попыталась подмигнуть весело: – Плюс за доставку на дом, как в отделе заказов.
– Забирай. Денег нет, – сказала Алена.
– Ну, в долг. Будут, отдашь. Ну, пиши расписку, гордая!
– Иди, сколько раз просить.
Хлопнула дверь. Алена постояла, подумала и вдруг бросилась по лестнице следом.
– Ключи отдавай!
Алиса поставила свою торбу на подоконник, расстегнула сумочку и среди недоступных воображению пудрениц и косметичек разыскала связку ключей. Отстегнула нужный. Алена взяла и повернулась идти назад, но Алиса сгребла ее своими ручищами, обернула к себе, взяла за лицо, вгляделась и вдруг заревела.
– Бедненькая, бедная, бедная, – всхлипывала она, целуя Алену в лоб, в нос, в щеки и в голову, пачкая ее растекшейся ресничной краской. – Бедная деточка, – обняла, прижала к своей толстой груди и зашептала, морщась и брызгая слезами. – Если б я тогда не скинула, у меня б уже такая доченька была… такая же нахалка и бандитка…
– Отлипни, – мрачно сказала Алена, оттолкнула ее и пошла вверх по лестнице.
Она шла босиком по бетонным ступенькам, по тающим ошметкам грязного снега. А дома первым долгом выкинула в помойку эти туфли с бантиками и достала из портфеля физкультурные чешки. Потом принялась за уборку: перемыла посуду, все вымела, промыла и протерла, обмахнула книги, выколотила на лоджии коврик и покрывало с дивана, отодрала вековые натеки на помойном ведре, отдраила ванну, обе раковины и унитаз, и кафель тоже, и линолеум на кухне, жалко только, что зима, а то она и окна бы тоже вымыла. Грязи было жутко много, она вся вымокла даже, и после сполоснулась в душе, походила по квартире голая, чтоб хорошо обсохнуть, оделась, решительно вздохнула и села за абрикосовский стол. И раскрыла без спросу его роман. Правда, осторожно, чтобы он ничего не заметил.
Было очень умно и не всегда понятно, но страшно интересно – именно потому, что непонятно. Интересно было думать и угадывать, и когда угадывалось, было здорово. Конечно, эта жирная крикуха просто ни черта не поняла, да и откуда – музыканты, они же, наверное, просто божьи люди, вроде птичек на ветке, мозгов мало, да и зачем птичке мозги? Поет, и спасибо.
Правда, было много непонятных слов и неизвестных фамилий.
Алена их не пропускала и за каждым таким делом лазала в Брокгауз или Историческую энциклопедию. И на каждое обращение к словарю она выкладывала на край стола спичку. Через два часа было тридцать две спички, и коробок кончился, потому что он был немножко начатый. Алена пошла на кухню за другим коробком.
Она ничего не рассказала Абрикосову вечером, все было как обычно, попили чаю, и экзамен по прочитанному, и задание на завтра, и маленькая лекция о поэтах пушкинской поры. Слава богу, не было гостей. Она долго возилась на кухне, бестолково перебирала тетрадки и конспекты, ждала, когда он наконец уляжется и начитается перед сном – он иногда читал в постели до часу, до половины второго. Щелкнул выключатель лампы, заскрипел диван – он, наверное, укладывался поудобнее. Уже привык к ней, будто к соседке. Она пошла в душ, стояла, сутулясь, под еле теплым дождиком и смотрела на свои худые жилистые ноги со втянутыми коленками,
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
