– Значит, врут, когда говорят, что ты настолько стар, насколько себя ощущаешь?
– Конечно. Ты настолько стар, насколько твердит тебе твое тело. Я буду ощущать себя на восемнадцать, даже когда мне будет девяносто; увы, несмотря на все свои ощущения, в кресле-каталке нельзя играть в футбол за сборную Англии. Я ведь всегда хотел быть Стэнли Маттьюзом, – произнес он задумчиво. – Отец как-то водил меня на матч, в котором он в составе «Блэкпула» выиграл кубок Футбольной ассоциации. Пятьдесят седьмой год, билеты на футбол отец подарил мне на шестнадцатилетие...
– А я мечтал стать Томом Келли, – так же мечтательно проговорил Чарли.
– Кто это?
– Фотограф, убедивший Мэрилин Монро сняться обнаженной. Ты только представь: Мэрилин Монро совершенно голая, а между вами только линзы фотоаппарата...
– Мы выбрали не ту профессию, Чарли. В ней нет шарма.
– Выходит, миссис Марриотт не подняла тебе настроение?
– Нет. – Купер снова вздохнул. – Я обещал не использовать сказанное ею, если не возникнет такая необходимость, и все же не вижу, как этого можно избежать. Если ее история не имеет отношения к делу, то я – старая обезьяна. Джоанна Лассель – не единственный ребенок миссис Гиллеспи. У нее родился еще один, чуть больше года спустя, от мужа миссис Марриотт. – Он поведал Чарли рассказ Джейн. – Миссис Марриотт была уверена, что Матильда убила ребенка при рождении, но утром шестого числа миссис Гиллеспи заявила ей, что она отдала мальчика на усыновление.
Чарли подался вперед, его глаза светились любопытством.
– Она знает его дальнейшую судьбу?
Купер покачал головой.
– Судя по всему, они повздорили, и эта маленькая пикантная новость вырвалась у Матильды Гиллеспи, когда она уже закрывала дверь. Миссис Марриотт говорит, что Матильда хотела причинить ей боль, так что вполне возможно, это неправда.
– Хорошо. Продолжай.
– Во-вторых, миссис Марриотт украла снотворное из аптеки своего отца; по ее словам, именно это лекарство Матильда использовала для убийства Джеральда Кавендиша. – Детектив подробно передал сказанное Джейн, время от времени качая головой, когда дело касалось участия в трагедии Джеймса Гиллеспи. – Подонок шантажирует всех подряд. Бедная женщина опасается, что он начнет болтать.
– И поделом, – бросил Чарли без тени сочувствия. – Насколько же испорченной была эта кучка людей! А еще говорят, страна только недавно стала загнивать. Значит, миссис Марриотт приходила к миссис Гиллеспи утром в день убийства. Что еще та ей сказала?
– В день убийства? – осведомился Купер с оттенком иронии. – Только не говори, что ты наконец-то со мной согласен.
– Продолжай, старый мошенник, – поторопил Джонс. – Я места себе не нахожу от любопытства.
– Поначалу миссис Гиллеспи вела себя холодно и сдержанно: заявила миссис Марриотт, что ее это не касается и она не собирается платить деньги, которые требует от нее Джеймс. Ее якобы уже давно не волновало, что о ней говорят или думают окружающие. Не возникло никаких сомнений в том, что Джеральд покончил с собой, а если Джейн желает покаяться в краже снотворного из аптеки отца – это ее личное дело. Матильда будет отрицать, что знала об этом. – Купер открыл свой блокнот. – «У меня есть грехи и пострашнее», – сказала она и посоветовала миссис Марриотт набраться терпения и мужества: в деле с ребенком затишье наступит только после бури. Она также сказала, что было большой глупостью со стороны миссис Марриотт скрывать все это от мужа столько лет. Они сильно поссорились, и миссис Марриотт обвинила Матильду Гиллеспи в том, что она губит всех, с кем ее сводит судьба. Тогда Матильда указала ей на дверь, добавив: «Джеймс читал мои личные бумаги и знает, где находится ребенок. Бесполезно все скрывать и дальше». Потом она сказала, что это был мальчик и его усыновили. – Купер закрыл блокнот. – Уверен, под «личными бумагами» она имела в виду дневники, в которых описала свое намерение признать незаконнорожденного ребенка и нарушить планы Джеймса. – Он устало потер подбородок. – Не скажу, чтобы этот сценарий проливал свет на случившееся. Мы и так предполагали, что тот, кто читал дневники, украл их и убил пожилую леди, и я по-прежнему уверен, что Джеймс Гиллеспи не привлек бы наше внимание к дневникам, будь он виновен. С точки зрения психологии это не вяжется. Какой у него мотив для убийства? Она была ему гораздо важнее в качестве жертвы шантажа. Согласись, он мог давить на нее не только из-за ребенка, но и из-за убийства дяди.
– Возможно, он не мог этого доказать по прошествии стольких лет, а ты делаешь слишком много предположений, – проговорил медленно Чарли. – «У меня есть грехи и пострашнее». Это строка из «Короля Лира».
– Ну и что?
– Король Лир сошел с ума и отправился бродить по полям Довера с короной из сорной травы на голове, потому что дочери отняли у него королевство и власть.
Купер застонал.
– А я думал, травяной венок был у Офелии.
– У нее был венок, – поправил Джонс с ленивой педантичностью. – А у Лира – корона. – Он подумал об эпитафии с фонтвилльского могильного камня. – Да, Томми, в деле вырисовываются любопытные параллели. Кстати, Джек Блейкни использовал кухонный нож, чтобы очистить надпись на кладбище в Фонтвилле.
Купер бросил на него сердитый взгляд:
– Сколько пинт ты уже осушил?
Чарли снова подался вперед, и его проницательные глаза замерли на лице Купера.
– Я изучал в школе «Короля Лира». Потрясающая пьеса. О природе любви, злоупотреблении властью и о пороках человеческой души.
– Тогда она похожа на «Гамлета», – кисло произнес Купер. – Да и на «Отелло» тоже.
– Конечно. Это все трагедии, где смерть неизбежна. Ошибка короля Лира в том, что он неверно толковал природу любви. Он придавал словам большее значение, чем делам, и разделил королевство между двумя дочерьми, Гонерильей и Реганой, которые, по его убеждению, любили отца. А на деле оказалось, что они его презирали. Лир был старым, усталым человеком, который хотел освободиться от бремени государственного управления и прожить остаток дней в мире и спокойствии. Но он был к тому же чрезвычайно высокомерным и презирал любое другое мнение, кроме своего собственного. Лир посчитал, что знает о природе любви все, и в итоге посеял зерна разрушения в своей семье. – Чарли усмехнулся. – Неплохо, а? Практически слово в слово как в сочинении, которое я написал в шестом классе. А в то время я ненавидел эту потрясающую пьесу. Мне понадобилось тридцать лет, чтобы понять все ее достоинства.
– Несколько дней назад я уже думал о «Короле Лире», – заметил Купер, – и только все равно не вижу параллелей. Если бы она разделила наследство между миссис Лассель и мисс Лассель, тогда другое дело.
– Ты упускаешь главное, Томми. «Король Лир» – самое трагичное из произведений Шекспира, а миссис Гиллеспи знала все его произведения. Господи, да она почитала написанное им чуть ли не как Евангелие. Не забывай, был и третий ребенок, которого оставили без единого пенни. – вскочил на ноги. – Мне хотелось бы поговорить с Джеком Блейкни как можно скорее. Сделай доброе дело, приведи его. Можешь сказать, что твой босс хотел бы поговорить с ним об усыновленном сыне миссис Гиллеспи.
