найдёшь себе другого и у-у-ух! Не-е-т, наш парнишка такого не допустит. Не для этого он мотался в Италию все пять лет, чтобы просто поглазеть на тебя, а потом сдохнуть как чахлая псина. Я в него верю, и ты верь.
— Что? Летал в Италию? В Салерно? — резко вскидываю голову и смотрю на старика, не веря в услышанное.
— О-о-о, так он тебе не рассказывал? Ха-ха, ну что ж, надеюсь, Глеб не будет на меня сердиться, за слишком длинный язык. В общем, ты у него потом сама всё расспроси, хорошо? — подмигивает мне. — Что ты на меня так смотришь? Всё у вас хорошо будет, ещё детей нарожаете и как заживёте… — мечтательно говорит он, а затем крепко-крепко меня обнимает и целует в макушку. По-отечески так.
Когда Шмелёв ушёл, я так и осталась сидеть на месте, потом взяла в руки телефон и набрала своей матери.
— Мама, привет.
— Привет родная, как ты там? Как твоё здоровье? Мы завтра с Пашей приедем к тебе. Папа привет передаёт! — тараторит, и в другое время я была бы этому рада, простой заботе и вниманию, но сейчас меня волнует только одно. Я должна спросить всего один вопрос, который всплыл неожиданной догадкой.
— Ма, расскажи мне про фонд, который всё это время оплачивал папе лечение, — “да и в целом ваше содержание”, — чуть не срывается с моего языка.
Мама ожидаемо молчит, и я слышу лишь частое дыхание в трубку.
— Мам, никакого фонда и не было, так? Это ведь Миронов всё, да?
— Яна… — шмыгает она носом. — Прости меня, прости, что не сказала, — быстро говорит виноватым голосом. — Глеб просил не афишировать.
Закатываю вверх глаза и закусываю губу, чтобы в миллиардный раз не разрыдаться.
— Спасибо, мам…
— Яна, не клади трубку, подожди! — вскрикивает она. — Как Глеб? Есть новости?
— Без изменений.
— Доченька, он очень тебя любит… Когда он приезжал к нам, то любил заходить в твою комнату. Сидел, с трепетом и тоской разглядывал твои детские фотографии… и я тогда поняла, так делают только очень влюблённые люди. Он смотрел так, как Алексей никогда на тебя не смотрел.
— Я знаю, мам, — выдаю короткую фразу, отключаю звонок. — но мне от этого не легче, — говорю уже сама себе, а затем тонко скулю, прижимаясь лицом в подушку.
Значит, тогда в Салерно перед приездом Сашки, это был всё-таки Глеб — тот мужчина, в которого я врезалась и разлила свой кофе…
Позже мне позвонила Мария Дмитриевна, и я рассказала ей про свою семью, про то, что случилось с папой, частично про Алексея, своего бывшего мужа, про нас с Глебом. Не могу объяснить, почему делала это, мне просто захотелось поделиться, возможно, потом я пожалею об этом, но почему-то, мне кажется, эта мудрая женщина всё поймёт.
Мама Глеба слушала, не перебивая меня, и лишь только когда я заговорила про Италию и про помощь моим родителям, она заговорила.
Я не могла её видеть в этот момент, но слышала и чувствовала, что она улыбается, рассказывая о том, что она знала про Италию, о том, как Глеб несколько лет туда летал, чтобы просто узнать, как я живу.
— Он постоянно думал о тебе, девочка… но боялся потревожить, считая, что ты там счастлива. Помощь родителям и знать, что с тобой всё в порядке. Хм… наверное, таким образом, он проявлял заботу. Тихую. Издалека, — говорит она и затихает. — И этого ему было достаточно.
— Я не была счастлива, а просто жила. Сейчас я отчётливо это понимаю, — говорю почти шёпотом и захлёбываюсь от спазма, сковавшего колючей проволокой горло. — Это ведь разные вещи…
Несуществующий фонд, полёты Глеба в Салерно…
Я пять лет думала, что он выбросил меня из головы и с лёгкостью забыл, а он все эти годы медленно шёл мне навстречу…
Глава 58
Яна
С момента аварии прошло чуть больше месяца. Меня уже выписали из больницы, но я всё равно приезжала каждый день и навещала своего мужчину. Помогала в мелкой уборке, обмывала Глеба тёплым, влажным полотенцем, подолгу сидела и разговаривала с ним, держа за руку, рассматривала его и подмечала, как сильно он похудел. Казалось, что он буквально тает, как снег по весне, и видеть это было порой просто невыносимо.
Вина Зайцевой и Игоря доказаны. Для меня-то уж точно. И хотя судебный процесс ещё идёт, уже ясно, их ждёт приличный срок. Хотя каким бы он ни был, меня всё равно он не устроит. Для меня те года, что они проведут за решёткой, будут являться такой мелочью, в сравнении с их преступлением. И первое время, после того как всё вскрылось, я буквально горела чувством мести. Оно меня сжирало сутками напролёт. Чего я только им не желала, каких только казней в мыслях им не устраивала. И тогда-то поняла, что в своё время испытывал Глеб к Алексею Белову — моему бывшему мужу.
Избавиться от этого жуткого, буквально разъедающего изнутри чувства я смогла лишь в один из дней.
— Ну что Миронов! С банными процедурами мы закончили, давай просто посплетничаем, — улыбаюсь я. — Ты сейчас офигеешь, что тут на днях случилось! В общем, когда я была с Анаит в Салерно, она познакомилась там с русским фотографом. Ну он такой, я бы сказала интересный мужчина. Брутальный, рыжий, в общем, современный викинг. И казалось, типичный роман, ничего серьёзного. Этот Андрей, если я не ошиблась в имени, после пары недель улетел восвояси и был таков. Но, знаешь ли, и Ана, вроде не сильно по нему страдала. А может, просто не показывала вида, она же всегда держится на позитиве. Так вот, объявился он! Нашёл Анаит в соцсетях, написал ей, а когда узнал, что она вернулась в страну, купил билет из Владивостока и прилетел сюда. Несколько дней они просто гуляли. Свиданки там, прогулочки, всё такое. А вчера он сообщил, что настроен серьёзно. Круто же, правда? Сейчас он вынужден вернуться домой, но планирует закончить работу и переехать в наш город. Такая вот сказка. Я очень надеюсь, что он окажется хорошим человеком
