вместе со своим светловолосым братом. Даже отсюда видно, как он похож на мою дочь.
Один вопрос вертится на языке, и мне стоит огромных усилий, чтобы не задать его Демиду. Выходит, это правда, что Лизу не приняли в семью? Не то, чтобы мне хотелось к ним обратно, но и знать, что девка не добилась того, о чем мечтала, вызывает чувство удовлетворенности.
Забываю про ужин и во все глаза смотрю на маленького Амира. Разве так бывает, чтобы дети были настолько похожи? Не близнецы, а два разных ребенка, у которых даже мамы разные.
Руслан и Рустам стоят у ограждения и беседуют. Диана завязывает шнурки сыну, который сидит у нее на руках. Амир подбегает к Рустаму, прижимается к его ногам и отбегает. Снова подбегает и убегает.
Айдаров никак не реагирует, только придерживает мальчика за плечо, чтобы тот не упал. Хочется встать и прикрикнуть на этого непробиваемого истукана. Малыш всячески пытается привлечь внимание отца, а тот изображает бесчувственную каменную глыбу.
Рус пробует его отвлечь, улыбается племяннику, что-то говорит, гладит по голове. А мальчик снова бежит к Рустаму.
Сердце обливается кровью, когда представляю, что с нашим ребенком он бы тоже так себя вел. Не это ли имел в виду Айдаров, когда говорил, что таким как он нельзя иметь детей?
Ди отпускает сына, мальчики начинают носиться по террасе. Кажется, к ним приделаны моторчики, они не останавливаются ни на секунду. Вполне ожидаемо, что вскоре оба растягиваются на полу, и с террасы доносится оглушительный плач.
Рустам подходит к сыну, поднимает его с пола, ставит на ноги. Что-то говорит с серьезным лицом, тот отряхивает штанишки и смотрит на отца заплаканными глазами.
Ди с Русланом в это время утешают плачущего Дамира. Рус тоже старается быть строгим, но на его лице так явно читается тревога и обеспокоенность, что у меня сжимается сердце.
Руслан как настоящий отец чувствует боль своего ребенка. Неважно, что мальчики сами виноваты, наверняка им не по одному разу сказали смотреть под ноги и не носиться как угорелым. Но почему так холоден с сыном Рустам? Я же видела в его глазах тревогу, когда ему позвонила Ясмин.
Амир продолжает всхлипывать, и Рус не выдерживает. Наклоняется к брату, что-то говорит ему вполголоса, и это что-то очень не нравится Рустаму. Он вскидывает голову, братья смотрят друг на друга.
Тем временем Ди решительно встает и подходит к племяннику. Опускается возле него на колени, и малыш обвивает ручками ее шею. Ди сердито выговаривает Рустаму, поднимается с пола, держа на руках мальчика. Руслан подбадривающе держит его за ручку и улыбается. Рустам исподлобья наблюдает за ними взглядом, от которого у меня мороз идет по коже.
Чувствую себя воровкой, которая влезла в чужой дом и случайно стала свидетельницей сцены, вовсе для нее не предназначенной. Мне физически плохо от того, что я увидела. Зачем мне знать, что происходит в их семье? Меня это не касается.
Единственное, дико жаль малыша Амира. Но это никак не отменяет то, что он результат измены моего мужа. Вечное напоминание о том, о чем я все это время силилась забыть.
Через стол протягиваю руку, обхватываю широкую кисть и бормочу взволнованно.
— Спасибо тебе, Демид. Спасибо.
И по серьезному выражению глаз вижу, что он меня понимает.
***
Никогда еще время не тянулось так медленно, как в этом сорокаминутном полете. Я хочу поскорее обнять свою девочку, убедиться, что с ней все хорошо. Что она здорова, что ей ничего не угрожает. Но самолет будто не летит, а ползет черепахой по сплошному белому ковру из облаков.
Сейчас особенно остро осознаю, как сильно я люблю Маюшу и как ее появление изменило мой мир.
Мир. Амир и Дамир.
Снова проваливаюсь во все тот же водоворот из мыслей. Темный, опасный. Затягивающий.
Признаю, вчерашняя встреча с семьей Айдаровых прочно засела в голове. Перед глазами по очереди возникает то Руслан, с отцовской гордостью наблюдающий за белокурым Дамиром. То Диана, утешающая плачущего племянника. И Рустам, который за все время так ни разу и не обнял своего сына.
Почему увиденные сцены так въелись в мою память? Почему не получается выбросить их из головы? И почему они меня так зацепили?
Представляю, что чувствовала, если бы два с половиной года назад по-настоящему потеряла ребенка и потом увидела Айдарова с сыном. Мне даже сейчас больно, а тогда бы я точно умерла. Они ведь настолько похожи, просто одно лицо.
К счастью, все когда-то заканчивается. Мой полет тоже подходит к концу, процедуры в аэропорту на внутренних рейсах проходят гораздо быстрее, и через каких-то полчаса я уже дома.
Целую, обнимаю, тормошу свою девочку, мы с ней обе соскучились. Маюша цепляется за мою ногу и наотрез отказывается ее отпустить. Не помогают никакие увещевания ни мои, ни Полины Львовны.
— Оставьте ее, она скучала, — говорит няня. Майя смотрит на нас снизу вверх и улыбается.
Я отпускаю Полину Львовну и включаюсь в привычный для себя режим выходных дней. Эта золотая женщина, наша няня, наготовила еды на все выходные, так что на мне только прогулка с дочкой.
Мы долго гуляем в парке. Моя малышка как маленькая обезьянка карабкается по веревочной лестнице, а я не могу отделаться от ощущения, что мы с ней не одни. Присутствие Рустама уже стало навязчивой идеей? Иначе как объяснить, что он мерещится в каждом проходящем мимо мужчине?
Похоже, со мной случился передоз Айдаровыми.
Возвращаемся
