– А тебе не нравится?
– Честно признаться, больших восторгов не испытываю.
– Зря. Между прочим, классическая музыка плодотворно влияет на интеллектуальные способности. Недавно эксперимент провели. Крыса, которой заводили Девятую симфонию Бетховена, в два раза быстрее находила выход из лабиринта, чем та, которая слушала Бритни Спирс.
– Ну правильно, ту, первую, Бетховен, видно, так поддостал, что она не знала куда от него деться – как сумасшедшая в поисках выхода металась.
Иванов, не поднимая глаз, не очень весело усмехнулся. В это время голос внизу стих; за заключительными фортепианными аккордами последовали ленивые жиденькие аплодисменты. Певец, выведя за руку к авансцене свою аккомпаниаторшу, несколько раз поклонился и, спустившись вместе с ней с эстрады, засеменил в сторону выхода. Кое-кто из присутствующей публики стал нехотя подниматься со своих кресел.
Человек в белом спортивном костюме «Рибок» продолжал стоять в прежней задумчивой позе. Прошла целая минута долгого напряженного молчания или даже две. Наконец он поднял голову и коротко вздохнул.
– Да, похоже, ты был прав. – Он сказал это Артюхову, но посмотрел не на него, а прямо перед собой, на противоположный от них ряд магазинов, вытянувшихся вдоль левой эспланады «Королевских бульваров».
– В чем? – спросил Артюхов, повернувшись к перилам спиной и оперевшись на них левым локтем, на который он перенес всю тяжесть своего принявшего небрежную расслабленную позу тела.
– Насчет моей легенды. Наверно, все-таки надо было озвучить.
Артюхов удовлетворенно хмыкнул, правда, только про себя, и хотел было уже успокоить своего собеседника такой фразой, что, мол, «да ладно, в принципе, ничего страшного, сейчас за ужином и озвучим», но не успел.
– А может, и не надо, – опередил его собеседник, в голосе которого буквально за какие-то доли секунды произошли весьма заметные, можно даже сказать разительные, перемены. В нем сейчас звучали уже не обескураженно-меланхоличные нотки, характерные для человека, допустившего какой-то просчет, осознавшего его и винящего себя за этот промах, а бодрый, хоть и еще немного приглушенный, металл охотничьего рожка, оповещающего о появлении ожидаемого объекта охоты. – Может, все мы с тобой сделали правильно.
Иванов сейчас смотрел прямо и немного вправо, в сторону самого крайнего бутика, на противоположной от них стороне, из дверей которого только что вышла женщина чуть выше среднего роста, в светлом брючном костюме и с роскошной шапкой огненно-медных волос, уложенных в стиле шестидесятых годов. Бросив прощальный взгляд на ярко освещенную витрину магазина, женщина неторопливо направилась вдоль перил, делающих метров через десять-пятнадцать плавный загиб вдоль проема, повторяющего контуры лежащего уровнем ниже «большого фойе», и продолжающихся уже на этой стороне «Королевских бульваров». Еще буквально двадцать-тридцать секунд, и она уже пойдет навстречу двум приостановившимся на полпути «спортсменам», если, конечно, не проследует дальше прямо, по направлению к пассажирским каютам, располагающимся в самой середине палубы. Правда, в том, что она туда не проследует, а, наоборот, как положено, завернет в их сторону, Олег почему-то не сомневался ни на йоту.
– Стой как стоишь, не поворачивайся, – бросил он своему соседу, уже с некоторым удивленным интересом во взоре полуобернувшемуся в его сторону, и очень медленно, как бы нехотя, повернул спину в направлении возможного появления объекта. – Похоже, наша уточка все-таки сама решила к селезню подлететь. И без всякого манка... Так, стоим спокойно, без напряжения. Ведем милую неторопливую беседу. Ты сам так только тихонечко выгляни из-за меня... посмотри туда, налево... по нашей стороне, в самом начале бульвара. Она ли, не грезится мне, не приснилось... Только так явно не высовывайся. Вот, вот так.
Артюхов, стараясь сохранить свою непринужденную позу, медленно отодвинулся чуть назад и, скосив глаза, но не меняя поворота головы, едва заметно выглянул из-за правого предплечья стоящего рядом и загораживающего его напарника в белом «рибоковском» костюме.
– Ну что? – тихо спросил напарник.
– Она, родимая.
– Что делает?
– Идет. Уже по нашей стороне.
– Как идет, быстро?
– Медленно. Вальяжно.
– На нас смотрит?
– Да нет. Во всяком случае, внешне не заметно. По сторонам клювом щелкает. Та-ак. Зашла в лавку. Вторую по счету. Название отсюда не разберу.
– Та-ак... – протянул Иванов, механически, не желая того, передразнив своего собеседника, – хорошо. Выдерживаем минутную паузу и возобновляем наш неспешный променад.
Ровно через минуту пара «спортсменов», дружно поправив закинутые за плечи спортивные сумки, продолжила свой прерванный пять минут назад путь, направляясь прямо, по ходу движения судна, вдоль ослепляющих своим назойливым светом и дразнящих изысканным, но сдержанным изобилием торговых витрин. До предпоследнего бутика, название которого – «Givenchi», они, по мере своего продвижения вперед, успели уже прекрасно разглядеть, оставалась всего какая-то дюжина шагов, когда стеклянная дверь магазина плавно распахнулась и из него на блестящий тиковый паркет «бульвара» царственно выплыла элегантная дама в бледно-розовом брючном костюме строгого, но изысканного покроя, который так удачно гармонировал с ее медно-рыжими волосами. Покинув бутик, дама все еще продолжала разглядывать, по всей видимости, только что купленный ею, отливающий перламутром браслетик.
Столкновение было неизбежным. Человек в красной футболке «Манчестера», словно снятой с плеча его главного голеадора Рууда ван Нистелроя, в длинных – по колено – черных спортивных трусах и высоких «найковских» кроссовках, вдруг сделал вперед два быстрых кошачьих шага и бережно, но цепко перехватил своими мощными пальцами запястье держащей браслет руки.
– Та-ак, понятно. Значит, парижских бутиков нам мало было, опустошаем корабельные.
– Ой! – выдохнула дама, прижав левую руку к груди и испуганно сделав шаг назад. У человека, наблюдающего эту сцену со стороны, не могло бы возникнуть даже ни малейшей тени сомнения в том, что не только данная выходка, но и вообще вся эта встреча в целом оказалась для нее полной неожиданностью. – Тони, я тебе гарантирую, до конца этого путешествия ты не доживешь.
– Ну, если моя куколка намеревается задушить меня своими поцелуями, я обращаться с нотой протеста к мировому сообществу не стану. Кстати, что за странное у вас, в английском, выражение. Только сейчас в голову пришло. «Задушить поцелуями». Это какой же должен быть французский поцелуй, чтобы из живого человека душу вынуть. Нет, в русском языке все гораздо реалистичней – «задушить в объятиях». Да, Олег? – «Тони» повернулся к своему спутнику и бодро ему подмигнул.
– Да, Тони, – спутник выразительно смерил взглядом его фигуру. – Именно в твоих объятиях это будет выглядеть реалистично вдвойне. – Он со сдержанной, даже можно сказать, немного застенчивой улыбкой посмотрел на стоящую перед ним незнакомую женщину, и как бы вспомнив именно об этом обстоятельстве, снова перевел вопросительный взгляд на своего не слишком утруждающего себя разными условностями этикета компаньона.
